Сергей Маркедонов
Маркедонов Сергей Мирославович — кандидат исторических наук, заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа.
Ни «особые» исторические условия, ни политическая конъюнктура никоим образом не свидетельствуют об актуальности чеченского сепаратизма, как политической практики. В краткосрочной и среднесрочной перспективе чеченский сепаратизм. Однако в случае обострения отношений с Москвой и российской элитой «системные сепаратисты» могут попытаться избавиться от определения «системный».
В середине прошлой недели на известном в исламистских и этнонационалистических кругах веб-сайте «Кавказ-центр» появилось официальное заявление так называемого «Амира» Доку Умарова (считавшегося после гибели Абдул-Хакима Сайдулаева президентом «Чеченской республики Ичкерия»).
В этом заявлении был провозглашен Кавказский Эмират.
При этом он заявил, что сепаратистская Ичкерия будет существовать только как административно-территориальное образование в составе будущего Эмирата. Она станет одним из «вилайетов». Первым среди равных. Не менее, но и не более того.
Один из немногих оставшихся в живых полевых командиров Ичкерии фактически самостоятельно ликвидировал это непризнанное образование, считавшееся в 1990-е гг. одним из главных вызовов для российской государственности на Северном Кавказе. Отныне Чеченская Республика Ичкерия даже с точки зрения ее защитников и так называемых «руководителей», более не существует. Тот, кто еще вчера защищал этнонациональное самоопределение Чечни, фактически признал, что сам этот курс был политически ошибочным.
Впрочем, Умаров (даже если судить по материалам «Кавказ-центра») уже давно смотрел в эту сторону. Речь идет о радикальном исламе
, который последний лидер Ичкерии считал намного более действенным инструментом борьбы с Российским государством, чем этнический национализм.
Такое решение Умарова уже вызвало раскол в рядках «ичкерийцев». Бывший эмиссар Аслана Масхадова Ахмед Закаев резко и жестко осудил нового «эмира», упомянув о щедрых вливаниях в умаровский проект со стороны влиятельных джихадистских структур.
А дальше начались еще более увлекательные приключения. Закаев был избран главой «правительства Чеченской Республики Ичкерия»… По телефону. Фактически один из лидеров чеченских сепаратистов открыл новый способ избрания — телефонный. Путем опроса бывших членов ичкерийского парламента (он был избран в 1997 году и потерял всякую легитимность даже по ичкерийским же понятиям) он получил искомую поддержку. И хотя из 41 члена ичкерийского парламента сегодня только 21 поддерживают идею «самоопределения вплоть до отделения» (среди бывших парламентариев есть и действующие депутаты парламента сегодняшней Чечни), Закаев уже успел дать интервью в качестве «премьера».
Сегодня сам факт провозглашения Кавказского Эмирата и самоликвидации Ичкерии требует пристального внимания.
Во-первых, как очередное свидетельство серьезных идейно-политических трансформаций на постсоветском Северном Кавказе. Во-вторых, как своего рода знаковый этап эволюции чеченского сепаратизма. Это — символ его заката и как идеи, и как политической практики.
Сегодня все разговоры о чеченском сепаратизме и его политических перспективах (или отсутствии таковых) имеют возможность превратиться в досужие рассуждения и спекуляции, если не будут опираться на анализ исторической динамики сепаратистских «практик» в Чечне и на Северном Кавказе в целом.
Обращение к историческому прошлому в данном случае ценно не само по себе. Для адекватного понимания природы и динамики чеченского сепаратизма необходимо деконструировать несколько сложившихся (и ставших удобными) исторических (и политически актуальных) мифов. Мифы эти удобны многим политикам и экспертам, обращающимся к чеченской теме инструментально. Более того, эти мифы разделяют (хотя и по разным основаниям) даже радикальные оппоненты.
Возьмем для примера тезис (принимающийся уже а priori) о чеченцах как «неудобном этносе», имманентном коллективном сепаратисте, вся история которого собственно и является историей борьбы с имперскими натисками России (в разных ее формах от Российской империи через СССР к РФ).
Этот тезис разделяют и последовательные сепаратисты, и русские этнонационалисты, хотя там, где у первых минус, у вторых плюс. По сути же и те, и другие едины в своих представлениях о том, что Чечне каким-то роком суждено бороться за самоопределение «вплоть до отделения». Впрочем, этот тезис готовы разделить и российские либералы. В конце мая мне довелось принимать участие в российско-французском семинаре по проблемам миграции и межэтнических отношений. «Чеченский вопрос» рассматривался в докладе известного российского историка и географа Павла Поляна (видного исследователя истории депортированных народов Советского Союза). Однако, при всем богатстве представленного эмпирического материала, теоретико-методологические обобщения столь же скудны. В общем, «неудобный народ», одним словом.
Между тем, достаточно даже беглого взгляда на историю Северного Кавказа в 19-20 веках, чтобы увидеть, что тезис о «неудобном народе» далек от реальности.
В постсоветский период стало правилом хорошего тона апеллировать (где надо, а чаще, где не надо) к истории Кавказской войны как к паттерну для чеченских кампаний 1994 и 1999 годов. При этом игнорируются такие очевидные факты, что чеченцы в годы Кавказской войны вовсе не были «самым неудобным» или каким-то исключительным народом для Российской империи.
Активное включение чеченцев в войну началось только в 40-е гг. 19-го столетия (первопроходцами же были народы Дагестана). Имамами Дагестана и Чечни были тоже не чеченцы (харизматический Шамиль был аварцем). На Западном же Кавказе сопротивление российской власти продолжалось и вовсе до 1864 года (аул Гуниб был уже 5 лет как взят). И именно адыгские народы в гораздо большей степени были вовлечены в процесс так называемого «махаджирства» (выезда на территорию тогдашней Оттоманской Порты). Однако же радикальные (по меркам 19-го века) дагестанцы устами Расула Гамзатова выдвинули формулу: «Дагестан добровольно в состав России не входил, и добровольно из нее не выйдет». Именно Дагестан в начале 1990-х гг. стал единственной республикой российского Кавказа, который не принимал декларации о суверенитете (даже Северная Осетия была вовлечена в пресловутый «парад суверенитетов). Да и Западный Кавказ с многочисленным адыгским «миром» в постсоветский период не повторил опыты «ичкерийской революции».
Второй тезис, касающийся истории Чечни и чеченцев и актуализированный в связи с рассмотрением перспектив сепаратистского проекта, утверждает, что «неудобный народ» никогда не был лоялен России.
Здесь тоже, как минимум, все гораздо сложнее. Конечно, Чечня никогда не была «форпостом» российского влияния на Кавказе. Как и Дагестан, она не входила в состав России добровольно. Вместе с тем, это не означает, что сегодня политическая сецессия является единственным адекватным способом сохранения чеченской идентичности и обеспечения прав и свобод человека и гражданина чеченской национальности.
Хочется обратить внимание, что были периоды не просто относительно мирного сосуществования России (в разных формах ее бытования) и Чечни, но и союзничества. В годы гражданской войны и вплоть до начала сталинской коллективизации представители чеченской элиты
(интеллектуальной и политической) были союзниками Советской России. И активными союзниками!
Формат статьи не позволяет мне цитировать классические труды Абдурахмана Авторханова (включая «Народоубийство в СССР» или «Империя Кремля), подтверждающие данный тезис. Сам советолог Авторханов — продукт этого ситуативного союза (выпускник Института красной профессуры, автор исторических трудов по гражданской войне в Чечне и Ингушетии, партийный чиновник). И таких «авторхановых» было немало.
Ситуативный союз был нарушен коллективизацией, которая помимо нарушения прав и свобод (общих для всех граждан СССР), нанесла серьезнейший удар по полиюридизму чеченцев (который никакого антисоветского элемента не содержал!) и по «структурам повседневности» (включая региональный вариант ислама). Депортация 1944 года стала второй в 20-м веке разделяющей межой между Чечней и Россией. Однако после хрущевской «оттепели» на уровне ЦК Чечня рассматривалась как гораздо более спокойный регион по сравнению с Прибалтикой или Западной Украиной. В Грузии или в Армении были мощные диссидентские движения (в 1977 году армянские националисты даже организовали теракт в Москве). В Чечне же диссидентство не было серьезной политической силой. Да, существовало много других форм противостояния коммунистическому государству (начиная от «альтернативной экономики» до кухонных разговоров). Однако разработанной сепаратисткой политической «доктрины» в Чечне брежневского периода не было. Сопротивление власти (включая военное) было (хотя к началу 1960-х гг. оно было минимизировано), но доктрины сепаратизма не было. Зато были (как и повсюду в СССР) свои «сталинисты» и правоверные защитники линии партии и правительства.
Оказавшись в ходе первой военной кампании в Чечне и проинтервьюировав не один десяток чеченцев, я сам был поражен тому, насколько сильные корни пустил коммунистический агитпроп в северокавказской республике. Чего стоит заявление одного почтенного старика в Серноводске: «Зачем Москва Дудаева тронула, он был как Ленин — за бедных и простых людей».
Чеченский сепаратизм новейшего времени стал ситуативной реакцией на возникший в тогда еще общем союзном государстве вакуум власти.
Кто были лидеры сепаратистов начала 1990-х гг.? Советский генерал Джохар Дудаев, делавший блестящую карьеру в рядах вооруженных сил СССР или выросшие в стенах Чечено-Ингушского университета интеллектуалы (учителями которых был профессор Виталий Виноградов, автор концепции «добровольного вхождения Чечни в состав России»).
Таким образом, подведем предварительные итоги. Чеченский сепаратизм не имел каких-либо серьезных «корней». В отличие от армянского, украинского, прибалтийского или грузинского националистического движения, чеченские ситуативные сепаратисты не имели своих разработанных доктрин, проектов, поддержки из-за рубежа. Сепаратизм в Чечне стал попыткой определить и организовать «свое пространство» в условиях политического хаоса. Показательно даже, что Конституция «первой Ичкерии» (1991-1994 гг.) была творческой переработкой Основного Закона Литвы!
Следовательно, переоценивать исторические предпосылки для якобы «укорененного» чеченского сепаратизма не следует. Чеченцы вовсе не были и не являются «самым неудобным» или «роковым народом», а Чечня — территорией фатально более «проблемной», чем тот же Дагестан или Тува.
В конце концов, многие территории РФ имеют свои исторические «скелеты в шкафу». При желании можно доказать исторические права на отделение казачьих областей от Центра России. Другой вопрос — станет ли это прорывом к демократии и прогрессу, обеспечит ли чьи-то права и свободы?
Сецессия Чечни вовсе не является результатом «божественного предопределения». В определенный момент национальная элита республики сделала свой выбор в пользу самостоятельного развития. Как в свое время говорил один из классиков политического сионизма Владимир (Зеев) Жаботинский, «я хочу, чтобы меня бил по морде еврейский полицейский». Однако самостоятельное государство Ичкерия не продемонстрировало политической жизнеспособности. И если что и смогла обеспечить своим новым подданным, так это то самое «битье по морде». И хорошо бы еще, чтобы таковое было обеспечено полицейским. Именно отсутствие эффективной полиции и администрации, формирование полицентричной власти (то, что Абдул-Хаким Султыгов определил как «федерацию полевых командиров»), а не злые происки Кремля (хотя доброй воли на государственный эксперимент Москва, конечно же, не давала никогда) привели к провалу ичкерийский эксперимент.
А потому, когда сегодня мы дискутируем о возможности реализации сепаратистского проекта, мы должны иметь в виду несколько важных моментов. Государственный эксперимент «Ичкерия» — не отвлеченная реальность. Есть эмпирический опыт государственного строительства. При этом — две модели госстроительсва.
В 1991-1994 гг. был реализован светский националистический проект, в 1996-1999 гг. независимая де-факто Чечня строилась с опорой на исламские традиции (шариатские суды, шариатская безопасность, уголовный кодекс, скопированный с Суданского УК). И обе попытки не были удачными ни с социально-экономической точки зрения, ни с точки зрения политической стабильности. Оба раза само чеченское общество раскололось в поиске лучшей модели государственного устройства и защиты собственной идентичности.
И здесь еще один миф. «Чеченский кризис» постсоветского периода — это не перманентная борьба русских и чеченцев, Чечни и России. Это также противостояние Дудаева и Городского совета Грозного, Дудаева и Автурханова, Завгаева и сепаратистов, сторонников суфийского ислама и т.н. «ваххабитов». И кровь в Чечне в течение всех 1990-х гг. проливалась не только в столкновениях «федералов» и «боевиков». Свои «внутричеченские» разломы также объективно работали против сепаратистской идеи и сецессии как ее практического инструмента. В отличие от Абхазии или Нагорного Карабаха чеченские лидеры не смогли консолидировать народ вокруг идеи самостоятельного государства.
Не удалось избежать (также в отличие от абхазского или карабахского казусов) ни вооруженного внутреннего противоборства, ни внутричеченского «сепаратизма» (так был назван в начале 1990-х гг Надтеречный район). Отсюда и массовый отъезд чеченцев из Чечни, т.е. из собственного «национального очага», в Россию. Которая, кстати сказать, в течение 1990-х гг. не перестала восприниматься как «своя» страна. Ичкерия в двух своих изданиях не предоставила своим непризнанным гражданам ни возможностей для карьерного роста, ни понятных «правил игры», ни внутриполитической стабильности.
Таким образом, важнейшей предпосылкой того, что сепаратизм в Чечне в ближайшее время не будет востребован, является неудача государственного строительства по-ичкерийски.
Второй предпосылкой, делающей проблематичным сепаратистский проект, является военно-политическая невозможность победы над РФ. Как бы ни была слаба ядерная сверхдержава сегодня, лобового военного столкновения сепаратистские структуры, не выдержат, как не выдержали в течение 1990-х гг. Главные проблемы для России в Чечне начинались не только и не столько на поле брани, сколько в сфере политики (отсутствие стратегии интеграции республики, неумелые и нескоординированные действия силовиков).
Третья причина, по которой сепаратизм не представляется возможным, является высокий уровень демографических потерь, а также миграция населения за пределы республики.
В-четвертых, чеченцы, в отличие от абхазов или карабахских армян, привязаны к государству-носителю (т.е. признанному международным сообществом). Чеченские общины есть практически во всех субъектах РФ (начиная от Ставрополья и заканчивая Москвой, Петербургом и Восточной Сибирью), тогда как за пределами Абхазии практически нет абхазов (разве что небольшая группа потомков абхазских махаджиров в Аджарии), прекратили свое существование армянские общины в Баку и Гяндже.
В-пятых, у чеченского сепаратизма как политического тренда нет влиятельных международных покровителей. Сепаратистский проект весьма негативно воспринимается в Грузии и в России (которые сегодня находятся в непростых отношениях), а именно эти два государства окружают территорию Чечни. На сецессию «добро» не готовы дать США, ЕС. Турция же еще в середине 1990-х гг. «разменяла» с Москвой Чечню на Рабочую партию Курдистана. Кремль отказался помогать РПК, тогда как Турция прекратила поддержку чеченских сепаратистов.
Даже влиятельные международные структуры, такие как ОИК (Организация Исламская конференция), не готовы к тому, чтобы признать Чечню в качестве независимого государства. Таким образом, мировая Realpolitik не благоприятствует сецессии Чечни. Ремонт холодильников remont-holodilnikov96.ru в Екатеринбурге
Образ чеченских сепаратистов как freedom-fighters (весьма популярный на Западе в начале 1990-х гг.) весьма поблек после теракта в Беслане. Фактически бесланский теракт стал последним тератом, связанным с «ичкерийским делом». Последующие теракты в Дагестане, КБР и КЧР, Ставропольском крае гораздо в большей степени связаны (и идеологически, и практически) с радикальным исламом, а не с националистическим сепаратизмом.
И последнее (по порядку, но не по важности). Нынешняя элита Чечни, выросшая и возмужавшая в условиях поиска собственной идентичности после распада СССР
(поиска, отягченного войнами и конфликтами), сделала выбор в пользу альтернативного открытой сецессии «нациестроительства».
Однако нет сомнения в том, что это именно проект строительства «национального государства».
В своих публикациях я определил этот тип политической стратегии как «системный сепаратизм».
«Системным» он является в том смысле, что реализуется в рамках Российского государства (с формальной точки зрения), не претендует на создание собственной «державы», однако фактически не является подконтрольным федеральной власти.
Определять эту стратегию как «сепаратизм» нам представляется возможным по нескольким основаниям.
Во-первых, республиканская элита Чечни во главе с Рамзаном Кадыровым апеллирует к «национальному возрождению», претендует на особую роль и особое место в РФ.
Во-вторых, фактически Грозный проводит свою внутреннюю и даже внешнюю (Ливан, казусы с Южной Осетией и Абхазией) политику, не всегда согласованную с Москвой или не всегда вписывающуюся в планы российской власти.
В-третьих, идеология современной чеченской элиты обращена на поиск внутринационального консенсуса зачастую в ущерб общероссийским интересам (здесь от всепрощенчества по отношению к вчерашним боевикам, до самостоятельной интерпретации событий 1990-х гг.)
Однако «системный сепаратизм» имеет свой ресурс популярности. Именно «системный сепаратизм» смог
(пусть и временно, из конъюнктурных соображений) обеспечить Чечне особую роль внутри России
, а для жителей республики обеспечить определенные «правила игры» и карьерные возможности.
Используя российский ресурс для решения своих политических задач, власти в Грозном очень умело создали представление о стабилизации ситуации в республике. После двух военных кампаний и внутричеченских конфликтов нынешняя ситуация воспринимается если не как абсолютное благо, то как «меньшее из зол».
«Чеченизация власти» также исключила такой негативный для многих в Чечне момент, как этническое противоборство. Власть в Грозном стала восприниматься как «своя».
Другой вопрос, насколько долго «системные сепаратисты» будут сотрудничать с Кремлем и как долго будет сохраняться «стабилизация». Станет ли нынешний вариант имперского управления Чечней (модифицированная военно-народная система) началом интеграции этой республики в состав России или же предпосылкой для нового взаимного отталкивания, покажет история.
В любом случае, сегодня «системный сепаратизм» стал для многих чеченцев привлекательным проектом (а авторитет Рамзана Кадырова объективно помогает чеченцам за пределами республики). Следовательно, сепаратизм без кавычек становится неактуальным, во многом из-за изменения внутричеченской ситуации.
Таким образом, подводя итоги, можно сделать вывод. Ни «особые» исторические условия, ни политическая конъюнктура (внутрироссийская и международная) никоим образом не свидетельствуют об актуальности чеченского сепаратизма, как политической практики. В краткосрочной и среднесрочной перспективе чеченский сепаратизм (без дополнительных эпитетов и кавычек) не станет вызовом для Российского государства на Кавказе.
Другой вопрос, что «системные сепаратисты» в случае обострения отношений с Москвой и российской элитой (а также по мере собственного укрепления и укоренения) могут попытаться избавиться от определения «системный». Однако это уже отдельная самостоятельная проблема.
30 июня неправительственная организация «Международная кризисная группа» (штаб-квартира в Брюсселе) опубликовала доклад «Чечня: внутреннее зарубежье». В докладе всесторонне проанализирована модель функционирования Чеченской Республики за последние 10 лет. На основе кропотливо собранной, эксклюзивной информации авторы доклада, известные российские эксперты Екатерина Сокирянская и Варвара Пахоменко, дают полный политический, идеологический, религиозный, силовой и экономический расклад чеченской реальности и подводят к неутешительному выводу: «Республика все больше отделяется от России, а положение дел таково, что оно еще больше отталкивает тех чеченцев, которые искренне хотят быть частью российского государства».
Доклад рассчитан на массового читателя. Его цель — восполнить вакуум объективной информации о самом проблемном и, одновременно, мифологизированном регионе России и удовлетворить информационный запрос на Чечню, который последнее время стабильно демонстрирует российское общество.
«Новая газета» публикует
полную версию
доклада и интервью с одним из авторов — аналитиком программы по Европе и Азии Международной Кризисной группы
Екатериной СОКИРЯНСКОЙ
.
Один из самых тревожных выводов вашего доклада — следующий: «Стабильность в Чечне хрупка и слишком персонифицирована, существуя благодаря связи между Рамзаном Кадыровым и Владимиром Путиным. Кремль создал эту систему и поддерживает ее, но он не контролирует события на местах. И хотя чеченский лидер, очевидно, искренне лоялен российскому президенту, сомнительно, что эта лояльность передастся его преемникам. Если в Москве изменится политическая расстановка сил, силовые структуры Рамзана могут создать проблемы Кремлю». Что вас привело к этому выводу?
Дело в том, что многолетний российско-чеченский конфликт не разрешен, он загнан вглубь. Сегодня мир в Чечне можно назвать миром в минимальном значении слова — отсутствия войны. Вместо реального политического решения и интеграции региона в общероссийскую действительность все последние годы мы наблюдали имитацию этих процессов. В результате та модель урегулирования ситуации в Чечне, которая существует сейчас, не способна привести к долгосрочному миру. Эту модель можно трансформировать бескровно, точнее это пока еще можно сделать с минимальными всплесками нестабильности. Но для того, чтобы что-то менять, надо по возможности максимально правдиво описать и признать то, что мы имеем сегодня в Чечне. И объяснить, почему в долгосрочной перспективе система работать не будет. Именно такую задачу мы перед собой ставили этим докладом. Если не начать разрешать те проблемы, которые мы выявляем и анализируем в каждом его разделе, случится взрыв. Он может принять форму нового витка конфронтации между Россией и Чечней, и безусловно будет всплеск насилия внутри чеченского общества. Я все время подчеркиваю, что необходимо примирение как внутри чеченского общества, так и между чеченцами и русскими. Об этом не принято сейчас говорить, но это правда. Была война, с обеих сторон погибли люди, но процесс примирения так и не был запущен.
— Каков диагноз?
На территории России существует регион, который будучи де-юре частью России в реальности является почти независимым политическим образованием.
Чечня живет по собственным законам, в собственном правовом поле, причем, оно действует не только в режиме контртеррористических операций, но и во всех сферах права. Чечня имеет свою собственную политическую систему, отчасти отражающую общероссийские тенденции, но, по большому счету, это уникальный для России политический режим крайне жесткой единоличной власти. Этот режим основывается на культе личности республиканского лидера, имеет свои силовые структуры, свою идеологию, свою религиозную политику, свои международные отношения и собственную параллельную экономику.
Это государство в государстве, в котором федеральные российские институты контролируются местными стронгменами, лояльными в первую очередь местному режиму и в гораздо меньшей степени той федеральной институции, сотрудниками которой они являются. Федеральные структуры, которые там есть, не способны предпринять никаких действий против желания республиканского руководства. Это одна сторона медали. А вторая заключается в том, что такая политическая структура создана Москвой, поддерживается Москвой, ее гарантом являются российские силовые структуры. Финансируется этот режим почти полностью Москвой и ею же покрывается.
События последних месяцев показали, что в руководстве России есть люди, которые понимают опасность «чеченской модели» для целостности страны. В это число входят федеральные силовики и сотрудники Администрации Президента. Способны ли они повлиять на ту политику Москвы, о которой вы говорите?
Кадыров — креатура президента РФ. Идеологами модели разрешения чеченского конфликта, которая была нам предложена, являются Администрация Президента и лично Путин.
Президент публично одобряет то, что происходит в Чечне. Он, в отличие от обывателя, прекрасно понимает, какие процессы там идут. Это стало очевидно, когда он рекомендовал Украине использовать ту же модель в отношении ДНР и ЛНР.
Путин прямо и четко обозначил ее ключевые столпы: покупать сепаратистский регион независимостью и деньгами. И это именно то, что происходит в Чечне уже более 10 лет. Поэтому недостаточно понимания проблемы в федеральных силовых ведомствах. Без политической воли Кремля ничего сделать нельзя.
По вашему мнению, Владимир Путин прекрасно понимает, к каким рискам привела модель по усмирению Чечни. Более того, сам предлагает Украине модель, угрожающую территориальной целостности государства.
Я думаю, что Путин как человек, который долго находится у власти и собирается продолжать управлять страной, считает, что со временем загнанный внутрь старый конфликт и возникшие новые станут менее актуальными. Пока и он, и Кадыров у власти, существующая модель будет работать, и никаких территориальных угроз для России нет. Но поскольку стабильность в Чечне крайне персонифицирована и поэтому очень хрупка, при любом изменении статус-кво в Грозном или Москве, которое приведет к незапланированному слому модели, возможен новый кровопролитный конфликт.
— То есть, если завтра что-то случится, что мы имеем?
Во-первых, Кадырову будет непросто найти общий язык с любым преемником Путина. Даже когда страной руководил Дмитрий Медведев — очень близкий Владимиру Владимировичу человек, — Кадыров сохранял лояльность только Путину. Если же будет более радикальная смена власти в России, то это та потенциальная ситуация, когда сегодняшний чеченский режим может сделать новый выбор в пользу противостояния с Москвой. Ведь позиции самого Кадырова очень уязвимы. Если не будет больше такой поддержки Кремля, в первую очередь, военной и экономической поддержки, — долго ли сохранится статус-кво в Грозном? Это вопрос, на который есть почти однозначный ответ.
А что вы понимаете под военной поддержкой чеченского режима? Это так называемая армия Кадырова? Или это российская армия?
После отмены контртеррористической операции в 2009 году около 20 000 российских военных были выведены из Чечни. Но тем не менее, российские войска и другие силовые структуры остаются в Чечне и на Северном Кавказе. И мы все прекрасно понимаем, что федеральная силовая поддержка армии и МВД, которые не участвуют активно, но присутствуют, и является гарантией безопасности режима Кадырова.
А как тогда рассматривать упорное желание Кадырова избавиться от последнего форпоста федеральных военных в Чечне — от Ханкалы?
Это двоякая ситуация, и она осложняется тем, что у чеченского лидера действительно много оппонентов среди федеральных силовых структур. Тем не менее, решает все верховный главнокомандующий, и именно он обеспечивает режиму Кадырова поддержку федеральных силовиков, по-видимому, порой вопреки их желанию и позиции. Самому Кадырову, конечно, хотелось бы, чтобы российских военных было поменьше на территории региона, потому что тогда его власть ничем не ограничивалась бы. Ведь они, с одной стороны, обеспечивают безопасность режима, а с другой, являются все-таки некой сдерживающей силой в отношении самого Кадырова. Это в какой-то степени контроль.
Совершенно невероятное для руководителя любого российского региона заявление — приказ Рамзана Кадырова стрелять на поражение в российских силовиков — не случайно было сделано на русском языке. Кадыров, который на 99% выступает в публичном пространстве на родном чеченском языке, явно хотел, чтобы его услышали за пределами Чечни. Жесткой реакции на это заявление не последовало, ситуацию предпочли замять. Но допускаете ли вы, что ситуация даже при сохранении нынешнего баланса сил, может дойти до вооруженного конфликта?
Я практически исключаю такую ситуацию, потому что по большому счету и Москва, и Грозный держат себя в рамках, и я склонна считать связь Кадырова и Путина достаточно личной и искренней. В жизни Кадырова очень важна модель сильного старшего мужчины, прежде — его отца, а сейчас президента страны. Но вопрос в том, попытается ли кто-то поставить под сомнение его власть в Чечне, в том числе сам Путин, человек гораздо более прагматичный и менее сентиментальный.
Изменение статус-кво в Чечне возможно, только если Путин поймет, что процессы в Чечне наносят вред его репутации, его имиджу.
И тогда возможны либо резкие изменения, либо попытка ползучего захвата сфер влияния Кадырова, размывание его монополии на власть в Чеченской республике. Именно так Рамзан и понял попытку ставропольских полицейских задержать Джамбулата Дадаева в Грозном. Силовики попробовали приехать и сделать то, что они регулярно делают в Ингушетии, в Дагестане и других регионах Северного Кавказа. Но — не в Чечне, потому что Рамзан — единственный, кто контролирует силовиков на своей территории. Подобные операции они в Чечне проводят сами. И Кадыров очень четко понял этот сигнал, что пришли и попробовали посягнуть на его монополию. Именно поэтому его реакция была такой эмоциональной, он не может этого допустить. Ведь как только в республике чуть-чуть ослабнет его власть, будет выпущен джин из бутылки, прежде всего внутри чеченского общества.
Но глава Чечни далеко не глупый человек и должен просчитывать варианты, как удерживать свою власть или что делать в случае, если нынешний баланс сил кардинально меняется?
Я думаю, что и он, и его окружение просчитывают разные варианты. Именно поэтому так важно ближневосточное направление политики Кадырова. Поэтому у него хорошие отношения с руководителями ряда арабских стран.
У чеченской элиты есть собственность и бизнес в Турции, в Эмиратах и т.д. Это — запасные аэродромы, чтобы было куда, если что, переехать. Я думаю, что переезд — один из ключевых вариантов, которые они рассматривают, в том числе и потому, что все уже привыкли к мирной и достаточно роскошной жизни и хотят ее продолжать.
— А готовы ли они воевать за свою власть?
Чеченцы столетиями воевали и умирали за свою родину. Но нынешняя власть, привыкшая к красивой жизни, при неблагоприятном для них раскладе, скорее всего, уедет из Чечни. Если, конечно, смогут уехать. Но если не получится, то не стоит забывать, что боевой опыт у этих ребят тоже есть.
Дело в том, что Рамзан Кадыров представляет собой некий новый современный тип лидера в Чечне, одновременно совершенно ориентальный, иерархический, которого его сторонники называют падишахом. Некоторые возразят — какой же он современный, этот простой и не слишком академичный парень из деревни?
Но простите, он строит прекрасные дороги, небоскребы, умные дома, привлекает новые технологии, активно пользуется интернетом и социальными сетями, ведет себя не так, как традиционные чеченские лидеры — вовсю демонстрирует свою семью (это не принято у чеченцев), танцует, тусуется с молодежью, дружит с байкерами. Но кроме того тренирует и вооружает по последнему слову свои силовые структуры.
По поводу армии Кадырова отдельный вопрос. Насколько опасны те 20000 вооруженных людей, которых продемонстрировал нам Рамзан Кадыров, в случае, если они обратят оружие против Москвы?
В условиях современной партизанской войны, большого количества воюющих не надо. Поэтому даже 1000 хорошо обученных и вооруженных людей — это не мало. В первой чеченской войне, которую российская армия проиграла, на стороне чеченцев в основном воевали те, у кого не то что особой подготовки, даже оружия не было.
Да, но у них была поддержка населения и идея независимости. Но у меня другой вопрос — насколько будут лояльны чеченские вооруженные структуры Кадырова самому Кадырову в случае, если он вынужден будет защищать свою власть?
—
Подчеркну, что мы говорим о гипотетической ситуации нового витка конфликта Грозного с Москвой. И тут очень важно понимать, что первопричина конфликта — до сих пор актуальна. Чеченский сепаратизм не умер. Он живет на кухнях, он живет в эмиграции, он спит.
— Вряд ли Рамзан Кадыров может стать преемником Джохара Дудаева. Поменять стороны второй раз не получится…
Я задавала этот вопрос бывшим боевикам, абсолютно убежденным сепаратистам, которые воевали и были амнистированы: возможен ли у них альянс с Кадыровым? Они отвечали, что возможен и это будет стратегический альянс против России на определенный момент. Потому что у Кадырова деньги, вооруженные структуры, то есть у него — ресурс. И если все это будет способствовать достижению главной цели — независимости Чечни, то для этих людей такой союз будет выгоден. Ну а потом, говорили они мне, когда мы достигнем своей цели, мы с него спросим.
Получается, что если завтра что-то изменится, то у Кадырова два варианта: первый — бежать. По второму варианту объединить людей вокруг него может только идея сепаратизма?
Первый вариант — спокойно жить в составе России, соблюдать ее законы и конституцию и найти общий язык с новой российской властью. Второй — в случае противостояния с Москвой — объединить людей вокруг идеи создания национального государства на территории Чечни, в русле которой он, собственно говоря, и легитимирует свою власть. В докладе мы анализируем его идеологию и показываем, что он делает ставку на чеченский национализм, суфийский исламизм и традиционализм. Он поддерживает традиционный чеченский суфизм, чеченский язык, музыку, краеведческие музеи, внешние символы «чеченскости». Он поднимает старые вопросы, связанные с территориальными претензиями к соседям. В своих обращениях на чеченском языке, для внутреннего потребления, он пытается доказать чеченцам, что дает им широкие возможности для самоопределения, что у него тут чеченское государство, опирающееся на свои вековые традиции и религию. И части чеченских сепаратистов времен Дудаева-Масхадова вполне приятно слышать такую риторику. По крайней мере, многие из них критикуют российские власти гораздо сильнее, чем за те же грехи — Кадырова. Но все-таки в данный момент лояльность «армии Кадырова» сильно преувеличена. Для многих служба в вооруженных структурах Чечни — это в первую очередь способ прокормить свои семьи. За пределами Чечни распространено мнение, что Кадырову нет замены. Только он может удержать власть. На самом деле, я думаю,
80% чеченского МВД были бы счастливы, если бы министерство возглавил более мягкий и менее лояльный Кадырову силовик — вроде Евкурова,который при этом «в доску» лоялен федеральной власти.
И все же система воздействия на этих людей у Кадырова есть — написали же они 10 000 рапортов, что готовы выполнить любой приказ. Но это — пока существует нынешний баланс сил. Если он нарушается, тут значение будет иметь то, как мы все будем выходить из этой ситуации. Если не будет четкого плана мягкой трансформации существующей модели, в первую очередь, значительно большей интеграции чеченской полиции в федеральные структуры, то в условиях конфликта неминуемо возникнет ситуация, при которой часть чеченского МВД почувствует, что им некуда деваться, что у них есть враги и нет больше средств к существованию. И если Кадыров им обеспечит работу и защиту, то они сохранят лояльность Кадырову
— Вы говорите об ограничении власти Кадырова над местными силовиками. Но возможно ли это?
Да, именно это мы рекомендуем. Наши критики говорят: многое из того, что мы рекомендуем, сложно сделать. Тем не менее, именно ограничение власти Кадырова, приведение его полномочий и практик его силовиков в соответствие с российской конституцией — один из наиболее важных первых шагов на пути мирной трансформации существующей модели. Последние пару лет мы наблюдали, что все федеральные структуры — начиная с Генеральной прокуратуры и Верховного суда РФ и заканчивая МВД и СКР — продемонстрировали понимание ситуации, желание и даже реальные попытки идти этим путем. Но всегда сверху была политическая установка, которая не поддерживала или пресекала такие попытки. Или, в крайнем случае, работала на восстановление нынешнего баланса, примиряя конфликтующие стороны. Но, что важно, каждый раз режим Кадырова демонстрировал восприимчивость к таким сигналам. Этот режим очень гибкий, очень сенсорный, с обостренным чутьем и это оставляет небольшой шанс на то, что трансформация все-таки возможна. И в этом, как ни странно, должна быть заинтересована и нынешняя чеченская власть.
Старики хозяева собрались на площади и,
сидя на корточках, обсуждали свое положение.
О ненависти к русским никто и не говорил.
Чувство, которое испытывали все чеченцы
от мала до велика, было сильнее ненависти.
Это была не ненависть, а непризнание этих
русских собак людьми и такое отвращение,
гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью
этих существ, что желание истребления их,
как желание истребления крыс, ядовитых пауков
и волков, было таким же естественным чувством,
как чувство самосохранения.
/Лев Толстой, «Хаджи-Мурат» /
Зачистки и массовые убийства совершались в Чечне от имени российской власти столетиями. Я читал «Хаджи-Мурата» и в детстве, но только сравнительно недавно понял смысл этих страшных, невыносимых для русского сознания слов — после убийства Анны Политковской, его расследования и суда над непосредственными исполнителями. Анна, писавшая правду о преступлениях российской власти в Чечне, была святой. В небесном Иерусалиме ее место в Аллее Праведников. Ее строки были наполнены невыносимой человеческой болью, страданием разрываемых тел и душ жертв. Им, умершим в аду, Анна возвращала сочувствие и достоинство после смерти. Заказали и организовали ее убийство русские властные мерзавцы. Убийцам оказывали логистическую поддержку две оперативных группы МВД и ФСБ. Но убили ее чеченцы.
И ни ее убийство, ни обнародование имен ее убийц не потрясли чеченское общество. Оно осталось абсолютно равнодушным к судьбе Анны. Оно было озабочено тем, как укрыть от суда Рустама Махмудова, стрелявшего в Анну. Это казалось мне совершенно непостижимым, пока я не понял, наконец, простую вещь. Путин и Политковская и все мы остальные для очень многих чеченцев по большому счету неразличимы.
В памяти людей еще достаточно свежи бессудные казни, незаконные задержания и аресты, пытки и другие массовые нарушения прав человека, которые совершали неизвестные люди в масках на автомобилях и БТР без опознавательных знаков по отношению к местным жителям. У нас пять тысяч человек пропали без вести. Сотни тысяч убиты
И тот, и другая, как и мы все, по факту своего рождения принадлежат в их восприятии к категории тех самых существ, к которым они испытывают чувство, что сильнее ненависти. Путин для них просто полезный гяур — сегодняшний начальник этих существ, с которым приходится вести важные переговоры и заключать сделки. Принести ему в день рождения в качестве подарка голову ненавидимой им незначительной журналистки может оказаться полезным для чеченского этноса тактическим ходом. Та же история и с Немцовым. Под копирку. А Немцов ведь собрал миллион подписей у себя в Нижнем, привез их в Кремль и сделал многое, чтобы остановить первую чеченскую войну.
Но после всего того, что наворотили в Чечне в XIX, XX и XXI веках Романовы и Ермоловы, Сталины и Ельцины, Путины и Шамановы, это чувство стало для чеченцев настолько всепоглощающим, что они просто не утруждают себя более попытками разбираться в оттенках русских. Два этноса с таким устойчиво сложившимся отношением друг к другу не могут жить в одном государстве. Проект «Кадыров» с его тикающей бомбой отложил решение проблемы на десятилетие, но его время истекло.
Последние безумные медийные выступления кадыровцев резко настраивают против них большинство российского общество, несмотря на то, что угрозы относятся только к либералам. Это играет на руку силовикам, которые вновь могут потребовать от Путина убрать Кадырова, опираясь теперь уже на широкую общественную поддержку.
Кадыров совершает большую ошибку, преувеличивая возможности Путина по удержанию ситуации под контролем, поскольку патрон оказался в крайне уязвимом положении на фоне изоляции уже не только внешней, но формирующейся внутренней, да еще и на фоне масштабного экономического кризиса. Своими дикими заявлениями и угрозами Кадыров не только не помогает боссу, но и усиливает его изоляцию, противопоставляя Путина не только силовикам и сислибам, но и всему российскому обществу.
Один из лидеров несистемной оппозиции Навальный, как известно, уже обвинил Кадырова в намерении формализовать отделение Чечни от России и создать исламское государство:
«Ну, наконец, и повторю то, что говорил много раз: стратегическая задача Кадырова — отделиться от России и создать своё авторитарное государство под прикрытием исламских лозунгов. Просто он дожидается момента, когда совсем денег в бюджете не будет».
Золотые слова для ушей наших силовиков, давно мечтающих о закрытии проекта «Кадыров». Вот она та широкая общественная поддержка, на которую им можно будет опереться в развязывании 3-ей чеченской. Предотвратить измену Кадырова и бегство его вместе с республикой из Российской федерации, о чем много раз, Владимир Владимирович, предупреждали не только мы, но и патриотически мыслящие оппозиционные лидеры.
И в тот же день А.Навальный зачем-то размещает в своем блоге развернутый кондуитик «Как чеченцы воевали за Гитлера», подталкивающий читателя к оправданию геноцида 44-го года.
Трудно отделаться от впечатления, что Навальный сознательно готовит своих многочисленных сторонников и поклонников к поддержке планов силовиков по очередному «восстановлению конституционного порядка».
И делает это, разумеется, не по чьему-то заказу а в силу своих принципиальных убеждений.
Политик, собирающийся возглавить страну, не понимает, что подобный сценарий станет катастрофой не только для Чечни, но прежде всего для России.
Не о возвращении кадыровского тоталитарного оффшора в наше отечественное путинское «правовое» поле через еще более кровавую третью чеченскую войну, надо сегодня думать. А об освобождении нас от имперского наваждения, заставляющего третье столетие подряд разрывать снарядами и бомбами клочок земли, населенный так и не покорившимся самым трудным для нас народом.
Это заключительная часть блога Андрея Пионтковского
на ЭХЕ, вызвавшая настолько шумный резонанс
, что автору пришлось срочно покинуть страну.
Я не согласен с конспирологической теорией Пионтковского о том, что силовики пытаются использовать «казус Кадырова» как повод для начала вожделенной новой войны на Кавказе. Но это пустяки.
Статья как и комплекс реакций на нее еще раз подтвердили: мира между русскими и чеченцами нет и не будет. А тогда возникает вопрос: а зачем России этот оснащенный бомбой тикающий механизм внутри тела своей страны? Зачем содержать этот кусок земли, с которым Россия воюет уже больше чем полтораста лет? Что он дает России и кому нужна эта нескончаемая череда убийств?
Не разумнее ли со всех точек зрения цивилизовано развестись — и немедленно вырыть ров с минами на границе и ввести суперсложную процедуру получения виз, чтобы процедуры взаимного проникновения стали трудно достижимыми. И наконец прекратить конфликт окончательно?
Зачем России Чечня?
Кто сможет это объяснить внятно и без патриотических завываний — объяснение должно быть рациональным. Как любая политика.
30 июня неправительственная организация «Международная кризисная группа» (штаб-квартира в Брюсселе) опубликовала доклад «Чечня: внутреннее зарубежье». В докладе всесторонне проанализирована модель функционирования Чеченской Республики за последние 10 лет. На основе кропотливо собранной, эксклюзивной информации авторы доклада, известные российские эксперты Екатерина Сокирянская и Варвара Пахоменко, дают полный политический, идеологический, религиозный, силовой и экономический расклад чеченской реальности и подводят к неутешительному выводу: «Республика все больше отделяется от России, а положение дел таково, что оно еще больше отталкивает тех чеченцев, которые искренне хотят быть частью российского государства».
Доклад рассчитан на массового читателя. Его цель — восполнить вакуум объективной информации о самом проблемном и, одновременно, мифологизированном регионе России и удовлетворить информационный запрос на Чечню, который последнее время стабильно демонстрирует российское общество.
«Новая газета» публикует доклада и интервью с одним из авторов — аналитиком программы по Европе и Азии Международной Кризисной группы
Екатериной СОКИРЯНСКОЙ
.
|
— Один из самых тревожных выводов вашего доклада — следующий: «Стабильность в Чечне хрупка и слишком персонифицирована, существуя благодаря связи между Рамзаном Кадыровым и Владимиром Путиным. Кремль создал эту систему и поддерживает ее, но он не контролирует события на местах. И хотя чеченский лидер, очевидно, искренне лоялен российскому президенту, сомнительно, что эта лояльность передастся его преемникам. Если в Москве изменится политическая расстановка сил, силовые структуры Рамзана могут создать проблемы Кремлю». Что вас привело к этому выводу?
— Дело в том, что многолетний российско-чеченский конфликт не разрешен, он загнан вглубь. Сегодня мир в Чечне можно назвать миром в минимальном значении слова — отсутствия войны. Вместо реального политического решения и интеграции региона в общероссийскую действительность все последние годы мы наблюдали имитацию этих процессов. В результате та модель урегулирования ситуации в Чечне, которая существует сейчас, не способна привести к долгосрочному миру. Эту модель можно трансформировать бескровно, точнее это пока еще можно сделать с минимальными всплесками нестабильности. Но для того, чтобы что-то менять, надо по возможности максимально правдиво описать и признать то, что мы имеем сегодня в Чечне. И объяснить, почему в долгосрочной перспективе система работать не будет. Именно такую задачу мы перед собой ставили этим докладом. Если не начать разрешать те проблемы, которые мы выявляем и анализируем в каждом его разделе, случится взрыв. Он может принять форму нового витка конфронтации между Россией и Чечней, и безусловно будет всплеск насилия внутри чеченского общества. Я все время подчеркиваю, что необходимо примирение как внутри чеченского общества, так и между чеченцами и русскими. Об этом не принято сейчас говорить, но это правда. Была война, с обеих сторон погибли люди, но процесс примирения так и не был запущен.
— Каков диагноз?
— На территории России существует регион, который будучи де-юре частью России в реальности является почти независимым политическим образованием.
Чечня живет по собственным законам, в собственном правовом поле, причем, оно действует не только в режиме контртеррористических операций, но и во всех сферах права. Чечня имеет свою собственную политическую систему, отчасти отражающую общероссийские тенденции, но, по большому счету, это уникальный для России политический режим крайне жесткой единоличной власти. Этот режим основывается на культе личности республиканского лидера, имеет свои силовые структуры, свою идеологию, свою религиозную политику, свои международные отношения и собственную параллельную экономику.
Это государство в государстве, в котором федеральные российские институты контролируются местными стронгменами, лояльными в первую очередь местному режиму и в гораздо меньшей степени той федеральной институции, сотрудниками которой они являются. Федеральные структуры, которые там есть, не способны предпринять никаких действий против желания республиканского руководства. Это одна сторона медали. А вторая заключается в том, что такая политическая структура создана Москвой, поддерживается Москвой, ее гарантом являются российские силовые структуры. Финансируется этот режим почти полностью Москвой и ею же покрывается.
— События последних месяцев показали, что в руководстве России есть люди, которые понимают опасность «чеченской модели» для целостности страны. В это число входят федеральные силовики и сотрудники Администрации Президента. Способны ли они повлиять на ту политику Москвы, о которой вы говорите?
Фото: РИА Новости
— Кадыров — креатура президента РФ. Идеологами модели разрешения чеченского конфликта, которая была нам предложена, являются Администрация Президента и лично Путин.
Президент публично одобряет то, что происходит в Чечне. Он, в отличие от обывателя, прекрасно понимает, какие процессы там идут. Это стало очевидно, когда он рекомендовал Украине использовать ту же модель в отношении ДНР и ЛНР.
Путин прямо и четко обозначил ее ключевые столпы: покупать сепаратистский регион независимостью и деньгами. И это именно то, что происходит в Чечне уже более 10 лет. Поэтому недостаточно понимания проблемы в федеральных силовых ведомствах. Без политической воли Кремля ничего сделать нельзя.
— По вашему мнению, Владимир Путин прекрасно понимает, к каким рискам привела модель по усмирению Чечни. Более того, сам предлагает Украине модель, угрожающую территориальной целостности государства.
— Я думаю, что Путин как человек, который долго находится у власти и собирается продолжать управлять страной, считает, что со временем загнанный внутрь старый конфликт и возникшие новые станут менее актуальными. Пока и он, и Кадыров у власти, существующая модель будет работать, и никаких территориальных угроз для России нет. Но поскольку стабильность в Чечне крайне персонифицирована и поэтому очень хрупка, при любом изменении статус-кво в Грозном или Москве, которое приведет к незапланированному слому модели, возможен новый кровопролитный конфликт.
— То есть, если завтра что-то случится, что мы имеем?
— Во-первых, Кадырову будет непросто найти общий язык с любым преемником Путина. Даже когда страной руководил Дмитрий Медведев — очень близкий Владимиру Владимировичу человек, — Кадыров сохранял лояльность только Путину. Если же будет более радикальная смена власти в России, то это та потенциальная ситуация, когда сегодняшний чеченский режим может сделать новый выбор в пользу противостояния с Москвой. Ведь позиции самого Кадырова очень уязвимы. Если не будет больше такой поддержки Кремля, в первую очередь, военной и экономической поддержки, — долго ли сохранится статус-кво в Грозном? Это вопрос, на который есть почти однозначный ответ.
— А что вы понимаете под военной поддержкой чеченского режима? Это так называемая армия Кадырова? Или это российская армия?
— После отмены контртеррористической операции в 2009 году около 20 000 российских военных были выведены из Чечни. Но тем не менее, российские войска и другие силовые структуры остаются в Чечне и на Северном Кавказе. И мы все прекрасно понимаем, что федеральная силовая поддержка армии и МВД, которые не участвуют активно, но присутствуют, и является гарантией безопасности режима Кадырова.
— А как тогда рассматривать упорное желание Кадырова избавиться от последнего форпоста федеральных военных в Чечне — от Ханкалы?
— Это двоякая ситуация, и она осложняется тем, что у чеченского лидера действительно много оппонентов среди федеральных силовых структур. Тем не менее, решает все верховный главнокомандующий, и именно он обеспечивает режиму Кадырова поддержку федеральных силовиков, по-видимому, порой вопреки их желанию и позиции. Самому Кадырову, конечно, хотелось бы, чтобы российских военных было поменьше на территории региона, потому что тогда его власть ничем не ограничивалась бы. Ведь они, с одной стороны, обеспечивают безопасность режима, а с другой, являются все-таки некой сдерживающей силой в отношении самого Кадырова. Это в какой-то степени контроль.
— Совершенно невероятное для руководителя любого российского региона заявление — приказ Рамзана Кадырова стрелять на поражение в российских силовиков — не случайно было сделано на русском языке. Кадыров, который на 99% выступает в публичном пространстве на родном чеченском языке, явно хотел, чтобы его услышали за пределами Чечни. Жесткой реакции на это заявление не последовало, ситуацию предпочли замять. Но допускаете ли вы, что ситуация даже при сохранении нынешнего баланса сил, может дойти до вооруженного конфликта?
— Я практически исключаю такую ситуацию, потому что по большому счету и Москва, и Грозный держат себя в рамках, и я склонна считать связь Кадырова и Путина достаточно личной и искренней. В жизни Кадырова очень важна модель сильного старшего мужчины, прежде — его отца, а сейчас президента страны. Но вопрос в том, попытается ли кто-то поставить под сомнение его власть в Чечне, в том числе сам Путин, человек гораздо более прагматичный и менее сентиментальный.
Изменение статус-кво в Чечне возможно, только если Путин поймет, что процессы в Чечне наносят вред его репутации, его имиджу.
И тогда возможны либо резкие изменения, либо попытка ползучего захвата сфер влияния Кадырова, размывание его монополии на власть в Чеченской республике. Именно так Рамзан и понял попытку ставропольских полицейских задержать Джамбулата Дадаева в Грозном. Силовики попробовали приехать и сделать то, что они регулярно делают в Ингушетии, в Дагестане и других регионах Северного Кавказа. Но — не в Чечне, потому что Рамзан — единственный, кто контролирует силовиков на своей территории. Подобные операции они в Чечне проводят сами. И Кадыров очень четко понял этот сигнал, что пришли и попробовали посягнуть на его монополию. Именно поэтому его реакция была такой эмоциональной, он не может этого допустить. Ведь как только в республике чуть-чуть ослабнет его власть, будет выпущен джин из бутылки, прежде всего внутри чеченского общества.
— Но глава Чечни далеко не глупый человек и должен просчитывать варианты, как удерживать свою власть или что делать в случае, если нынешний баланс сил кардинально меняется?
— Я думаю, что и он, и его окружение просчитывают разные варианты. Именно поэтому так важно ближневосточное направление политики Кадырова. Поэтому у него хорошие отношения с руководителями ряда арабских стран.
У чеченской элиты есть собственность и бизнес в Турции, в Эмиратах и т.д. Это — запасные аэродромы, чтобы было куда, если что, переехать. Я думаю, что переезд — один из ключевых вариантов, которые они рассматривают, в том числе и потому, что все уже привыкли к мирной и достаточно роскошной жизни и хотят ее продолжать.
— А готовы ли они воевать за свою власть?
— Чеченцы столетиями воевали и умирали за свою родину. Но нынешняя власть, привыкшая к красивой жизни, при неблагоприятном для них раскладе, скорее всего, уедет из Чечни. Если, конечно, смогут уехать. Но если не получится, то не стоит забывать, что боевой опыт у этих ребят тоже есть.
Дело в том, что Рамзан Кадыров представляет собой некий новый современный тип лидера в Чечне, одновременно совершенно ориентальный, иерархический, которого его сторонники называют падишахом. Некоторые возразят — какой же он современный, этот простой и не слишком академичный парень из деревни?
Но простите, он строит прекрасные дороги, небоскребы, умные дома, привлекает новые технологии, активно пользуется интернетом и социальными сетями, ведет себя не так, как традиционные чеченские лидеры — вовсю демонстрирует свою семью (это не принято у чеченцев), танцует, тусуется с молодежью, дружит с байкерами. Но кроме того тренирует и вооружает по последнему слову свои силовые структуры.
— По поводу армии Кадырова отдельный вопрос. Насколько опасны те 20000 вооруженных людей, которых продемонстрировал нам Рамзан Кадыров, в случае, если они обратят оружие против Москвы?
Присяга на верность Кадырову и Путину, Грозный, 2015 год. Кадр YouTube
— В условиях современной партизанской войны, большого количества воюющих не надо. Поэтому даже 1000 хорошо обученных и вооруженных людей — это не мало. В первой чеченской войне, которую российская армия проиграла, на стороне чеченцев в основном воевали те, у кого не то что особой подготовки, даже оружия не было.
— Да, но у них была поддержка населения и идея независимости. Но у меня другой вопрос — насколько будут лояльны чеченские вооруженные структуры Кадырова самому Кадырову в случае, если он вынужден будет защищать свою власть?
—
Подчеркну, что мы говорим о гипотетической ситуации нового витка конфликта Грозного с Москвой. И тут очень важно понимать, что первопричина конфликта — до сих пор актуальна. Чеченский сепаратизм не умер. Он живет на кухнях, он живет в эмиграции, он спит.
— Вряд ли Рамзан Кадыров может стать преемником Джохара Дудаева. Поменять стороны второй раз не получится…
— Я задавала этот вопрос бывшим боевикам, абсолютно убежденным сепаратистам, которые воевали и были амнистированы: возможен ли у них альянс с Кадыровым? Они отвечали, что возможен и это будет стратегический альянс против России на определенный момент. Потому что у Кадырова деньги, вооруженные структуры, то есть у него — ресурс. И если все это будет способствовать достижению главной цели — независимости Чечни, то для этих людей такой союз будет выгоден. Ну а потом, говорили они мне, когда мы достигнем своей цели, мы с него спросим.
— Получается, что если завтра что-то изменится, то у Кадырова два варианта: первый — бежать. По второму варианту объединить людей вокруг него может только идея сепаратизма?
— Первый вариант — спокойно жить в составе России, соблюдать ее законы и конституцию и найти общий язык с новой российской властью. Второй — в случае противостояния с Москвой — объединить людей вокруг идеи создания национального государства на территории Чечни, в русле которой он, собственно говоря, и легитимирует свою власть. В докладе мы анализируем его идеологию и показываем, что он делает ставку на чеченский национализм, суфийский исламизм и традиционализм. Он поддерживает традиционный чеченский суфизм, чеченский язык, музыку, краеведческие музеи, внешние символы «чеченскости». Он поднимает старые вопросы, связанные с территориальными претензиями к соседям. В своих обращениях на чеченском языке, для внутреннего потребления, он пытается доказать чеченцам, что дает им широкие возможности для самоопределения, что у него тут чеченское государство, опирающееся на свои вековые традиции и религию. И части чеченских сепаратистов времен Дудаева-Масхадова вполне приятно слышать такую риторику. По крайней мере, многие из них критикуют российские власти гораздо сильнее, чем за те же грехи — Кадырова. Но все-таки в данный момент лояльность «армии Кадырова» сильно преувеличена. Для многих служба в вооруженных структурах Чечни — это в первую очередь способ прокормить свои семьи. За пределами Чечни распространено мнение, что Кадырову нет замены. Только он может удержать власть. На самом деле, я думаю,
80% чеченского МВД были бы счастливы, если бы министерство возглавил более мягкий и менее лояльный Кадырову силовик — вроде Евкурова,который при этом «в доску» лоялен федеральной власти.
И все же система воздействия на этих людей у Кадырова есть — написали же они 10 000 рапортов, что готовы выполнить любой приказ. Но это — пока существует нынешний баланс сил. Если он нарушается, тут значение будет иметь то, как мы все будем выходить из этой ситуации. Если не будет четкого плана мягкой трансформации существующей модели, в первую очередь, значительно большей интеграции чеченской полиции в федеральные структуры, то в условиях конфликта неминуемо возникнет ситуация, при которой часть чеченского МВД почувствует, что им некуда деваться, что у них есть враги и нет больше средств к существованию. И если Кадыров им обеспечит работу и защиту, то они сохранят лояльность Кадырову
— Вы говорите об ограничении власти Кадырова над местными силовиками. Но возможно ли это?
— Да, именно это мы рекомендуем. Наши критики говорят: многое из того, что мы рекомендуем, сложно сделать. Тем не менее, именно ограничение власти Кадырова, приведение его полномочий и практик его силовиков в соответствие с российской конституцией — один из наиболее важных первых шагов на пути мирной трансформации существующей модели. Последние пару лет мы наблюдали, что все федеральные структуры — начиная с Генеральной прокуратуры и Верховного суда РФ и заканчивая МВД и СКР — продемонстрировали понимание ситуации, желание и даже реальные попытки идти этим путем. Но всегда сверху была политическая установка, которая не поддерживала или пресекала такие попытки. Или, в крайнем случае, работала на восстановление нынешнего баланса, примиряя конфликтующие стороны. Но, что важно, каждый раз режим Кадырова демонстрировал восприимчивость к таким сигналам. Этот режим очень гибкий, очень сенсорный, с обостренным чутьем и это оставляет небольшой шанс на то, что трансформация все-таки возможна. И в этом, как ни странно, должна быть заинтересована и нынешняя чеченская власть.
Муса Баснукаев
Баснукаев Муса Шамсудинович
, кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института экономики РАН.
Каждое государственное образование непременно сталкивается с необходимостью выработки концепции развития и определения своего места в мировом сообществе. Не являются исключением и вновь образовавшиеся на постсоветском пространстве кавказские государства. Рождение новой государственности предполагает поиск своей новой идентичности, отражающей интересы общества и национальной безопасности
Кавказ, как горный массив, имеет свои природно-географические границы, который состоит из трех четко выраженных частей: Большой Кавказ, Межкавказье, Малый Кавказ. Кавказ представляет собой огромную целостную естественноисторическую систему. Поэтому деление его на «Северный Кавказ» и «Закавказье» — искусственно. Отдельными политическими деятелями в последнее время Кавказ делится на «Северный Кавказ» и «Южный Кавказ», что представляется более корректным.
В условиях идеологизированной науки при делении советской страны на экономические районы стало возможным образование: Северо-Кавказского экономического региона, где северная граница Кавказа уже подходила к естественноисторической границе Европы с Азией, и Закавказского экономического региона, где южная граница Кавказа уже доводилась до государственной границы СССР с Турцией и Ираном. Северо-Кавказский экономический регион включает в свой состав: Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края, Адыгея, Дагестан, Северная Осетия Алания, Ингушетия, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и Чеченская Республика, а Закавказский экономический регион ныне отсутствует вовсе.
Если отказаться от политико-идеологических стереотипов и освободиться от искусственно присоединяемых пространств южной полосы Русской равнины на севере и северной зоны Армянского нагорья на юге, то Кавказ включает в себя: Азербайджан, Грузию, Чечню, Дагестан, Ингушетия, Северная Осетия Алания, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Адыгея и часть Краснодарского и Ставропольского краев. Тем самым, к государствам Южного Кавказа принадлежат Азербайджан, Грузия и Армения, а Северный Кавказ, вполне, можно было бы считать российским, если не фактор Чечни.
В настоящее время на Кавказе сложилась новая геополитическая обстановка, которая обусловлена нарушением баланса сил, существовавшего здесь до конца 80-х годов. Кавказ фактически превратился в один из самых нестабильных и конфликтоопасных регионов мира, что спровоцировало обострение проблем гуманитарной безопасности в целом, а также национальной безопасности отдельных ее составляющих.
Геополитика на Кавказе в значительной мере определялась и определяется интересами России в этом регионе. Особое место среди Кавказских государств занимает Чечня, характер взаимоотношений которой с Россией являются самыми нестабильными и непредсказуемыми.
Будущее всего Кавказского региона в определенном смысле зависит от исхода противостояния России и Чечни. Утверждения ряда российских политиков, что главная угроза национальной безопасности и территориальной целостности России исходит с Кавказа, имеет в широком его понимании вполне реальную перспективу. В этих условиях Россия остро нуждается в разработке конструктивной и последовательной политики на Кавказе, и прежде всего во взаимоотношениях с Чечней. В свою очередь, главная угроза национальной безопасности и развитию стабильного чеченского общества, как внешний фактор, исходит непосредственно от России.
Чеченская Республика, как самостоятельный субъект, вновь на политической карте появилась в конце 1991 г. После всевозможных произвольных переделов и изменений границ к 1928 г. на нынешней территории Чечни и Ингушетии размещались четыре самостоятельные административные единицы: Чеченская и Ингушская автономные области, Грозненский и Сунженский округа. В 1928 г. Чеченская автономная область была объединена с Грозненским и Сунженским округами. В 1934 г. к ним присоединили Ингушскую автономную область, в результате чего была образована Чечено-Ингушская автономная область, преобразованная в 1936 г. в ЧИАССР.
В 1944 г. после депортации чеченцев и ингушей ЧИАССР была упразднена и восстановлена лишь в 1957 г., что существенным образом повлияло на социально-экономическое развитие республики, на состояние генофонда чеченского народа. Восстановление ЧИАССР не произошло с включением всех чеченских и ингушских земель, что в дальнейшем способствовало и будет способствовать сохранению напряженности в чечено-российских отношениях в определении ингушского, дагестанского, ставропольского участков границы. Этот фактор впоследствии спровоцировал и ингушо-осетинский конфликт.
В 1990 г. была принята Декларация о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики. Однако в последующем происходит распад Чечено-Ингушетии, в связи с провозглашением Чеченской Республики независимым государством с выходом из Российской Федерации (1991 г.) и принятием российскими властями решения об образовании самостоятельной Республики Ингушетия в составе Российской Федерации (1992 г.). Тем самым состоялся распад Чечено-Ингушетии, как государственного образования. Фактически появились две республики, не имеющих четко обозначенных границ: Чеченская (до сих пор непризнанная, как независимое государство) и Ингушская.
В последующие годы противостояние российских и чеченских властей привело к военному конфликту, к трагедии — многочисленным человеческим жертвам, уничтожению городов и сел, развалу экономики, обнищанию граждан. Учитывая неопределенность политического статуса Чеченской Республики, невозможно в ближайшей перспективе говорить о политической и экономической стабильности, о национальной безопасности и стабильности в обществе.
Говоря о независимости Чечни, следует отметить, что экспансия России на Кавказе с самого начала встретила ожесточенное сопротивление со стороны горцев. «Исключительно упорную борьбу с наседавшим царизмом горцам пришлось выдержать с конца XVIII века (1785-1859 гг). Наиболее активными и сильными противниками царского правительства при завоевании Северного Кавказа справедливо считались чеченцы. Натиск царских войск на горцев вызывал их объединение для борьбы за свою независимость, и в этой борьбе чеченцы играли выдающуюся роль» 1 . В ходе Кавказской войны возникло сильное государство — имамат, которое должно было отстоять их независимость, в том числе и чеченского народа. Поражение в Кавказской войне не означало прекращение борьбы чеченцев за свою независимость, восстания продолжались в 1860-1861, 1865, 1877-1878 годы.
Следующую попытку восстановить свою государственность горские народы предприняли в 1918 г., провозгласив Северо-Кавказскую Республику, которая была признана Турцией и Германией. Однако этой республике было суждено просуществовать недолго. В дальнейшем сопротивление кавказских народов властям продолжалось восстаниями 1920-1921, 1925, 1928-1932, 1940 годы.
Самые трагические годы в истории чеченского народа — это их депортация в 1944-1957 гг. В момент прибытия на спецпоселение было учтено 362282 чеченца. Отнеся их к категории выселенных навечно, власть обрекла целый народ на гибель. Возвращение чеченцев из ссылки на историческую родину не лишило их опасности повторения геноцида. В конце 80-х — начале 90-х годов они все острее начали ставить вопрос о независимости и государственном суверенитете. Война, развязанная Россией в конце 1994 г., лишь подтвердила правильность стремления чеченского народа к независимости.
Чеченская Республика с севера на юг простирается на 170 км, с востока на запад — на 100 км. На западе, севере и востоке граничит с Россией, а на юге — с Грузией. Общая территория Чечни и Ингушетии на 1 января 1991 г. составляла 19,3 тыс. кв. км, численность населения — 1306,8 тыс. человек, плотность населения — 67 человек на 1 кв. м. Учитывая фактор российско-чеченской войны (1994-1996 гг.), условность границы между Чечней и Ингушетией и незавершенность политических преобразований в регионе, данные, касающиеся Чеченской Республики, имеют приближенные значения. Так, территория Чечни составляет около 17,0 тыс. кв. км, численность населения республики в довоенный период — свыше 1100 тыс. человек, в послевоенный период — менее 900 тыс. человек, при этом постоянно проживающих — менее 600 тыс. человек. Население республики расселено в более 300 населенных пунктах, в том числе в 5 городах и 17 сельских районах. По национальному составу население ЧР представлено следующим образом: свыше 600 тыс. чеченцев, 150 тыс. русских, 60 тыс. ингушей, 15 тыс. ногайцев, 10 тыс. кумыков, 5 тыс. аварцев, несколько тысяч татар, евреев и представителей других национальностей.
Говоря о народном хозяйстве Чечни, следует иметь в виду, что может идти речь также только о приближенных значениях, так как нынешнее состояние экономики в послевоенный период не подлежит объективной оценке.
Характерная особенность развития экономики Чечни — монопрофильная специализация. Сначала здесь возникали отрасли, связанные с добычей и переработкой нефти и их обслуживанием (машиностроение, металлообработка, деревообработка, химическое производство), затем отрасли легкой промышленности (швейная, обувная), а по мере роста производства продукции сельского хозяйства — предприятия пищевой промышленности.
В народном хозяйстве Чечни ведущей отраслью являлась промышленность, на долю которой приходилось около 2/3 совокупного общественного продукта. Наряду с традиционными отраслями (нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей) возникли и получили развитие новые — нефтехимическая, микробиологическая, электроэнергетическая, машиностроительная, приборостроительная, электроинструментальная, легкая, пищевая и другие. В промышленности республики, имевшей многоотраслевой характер, с разной степенью полноты были представлены 12 укрупненных отраслей. Удельный вес отраслей, определявших технический прогресс в народном хозяйстве — электроэнергетической, химической и нефтехимической, машиностроительной — составлял примерно четверть всей продукции промышленности. Сложившаяся структура промышленности характеризовалась преобладанием отраслей тяжелой промышленности, удельный вес которых в общем объеме производимой продукции составлял около 80 %. Промышленность Чечни выпускала промышленную продукцию более тысячи наименований.
Одним из негативных явлений, возникших в экономике республики, являлась сложившаяся диспропорция между нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей отраслями промышленности. Как в прошлом, так и в последующие годы основу индустриального комплекса Чечни составляет нефтяная промышленность. Наивысший уровень добычи нефти за всю историю существования нефтедобывающей промышленности республики (21,6 млн. т) был достигнут в 1971 г. Затем наступил спад общего уровня добычи нефти, ухудшились расходы государственных средств на ее работы. В довоенный период промышленность Чечни переживала самую критическую фазу после второй мировой войны. Добыча нефти не превышала десятой доли уровня 1971 г., что отрицательным образом сказывалось на работе грозненских нефтеперерабатывающих заводов. Прошедшая российско-чеченская война усугубила состояние промышленности, в настоящее время среднегодовая добыча нефти не превышает 0,7 млн. т.
Одним из серьезных недостатков в развитии производительных сил являлась высокая степень концентрации промышленности в городе Грозном. Все промышленные предприятия строились в основном в столице республики, вследствие чего образовался большой разрыв между уровнем промышленного производства Грозного и другими городами Чечни. В Грозном сосредотачивались почти 50% промышленных предприятий республики, в том числе все нефтеперерабатывающие и химические заводы, более двух третьих предприятий машиностроительной и металлообрабатывающей промышленности. «Отраслевая структура промышленного производства крайне непропорциональна. Структурные недостатки проявляются не только в деформации, связанные с гипертрофированным развитием нефтедобычи и нефтепереработки, но и в узости набора производств, которыми представлены в республике отрасли промышленности» 2 . При этом поскольку нефтесырье в Грозный приходилось завозить в большом количестве из других нефтедобывающих районов, потому падение добычи нефти влекло за собой снижение общего объема промышленного производства. Особенности отраслевой структуры и размещение производства обусловливали специфику состава и дислокации рабочих мест.
Нынешняя территория Чечни характеризуется высокой степенью разведанности. Здесь пробурено более 15 тыс. скважин различного назначения, разведаны и изучены почти все площади до глубины 5 тыс. м. В довоенный период в развитии нефтяной промышленности поддержка достигнутого уровня добычи нефти становилась одной из главных задач. Большие возможности в стабилизации и увеличении добычи нефти открывались за счет повышения нефтеотдачи недр. Средняя величина нефтеотдачи месторождений по республике не превышала в среднем 30-40 процентов, основная же часть геологических запасов нефти при существовавших способах разработки оставалась в недрах. Одновременно возможности в увеличении добычи заключались и во вводе в действие простаивающих скважин на промыслах. Как известно, разведанные на территории республики запасы нефти и газа на 1 января 1960 г составляли соответственно 785,1 млн. т и 67,2 млрд. куб.м.
Природа Чечни разнообразна. Ее недра хранят не только запасы нефти, но также строительные материалы и различные полезные ископаемые. Климатические условия и плодородные почвы позволяют возделывать самые различные и притом очень ценные культуры: лучшие сорта пшеницы, рис, виноград, фрукты, овощи. Реки республики широко использовались для орошения полей и содержали запасы электроэнергии. Субальпийские луга и бурунные пастбища служили прочной базой для развития животноводства. Горные буковые леса давали ценнейшую древесину. Минеральные источники, чистый воздух, обилие солнца, красивые пейзажи являлись теми целебными силами природы, которые широко могли быть использованы для организации отдыха и развития туризма. Тем самым, Чечня имела благоприятные природные предпосылки для развития одновременно своих профилирующих отраслей хозяйства и поддержания в них спроса на рабочую силу.
Давая оценку состояния экономики Чечни, следует иметь ввиду невосполнимость отдельных потерь, нанесенных российско-чеченской войной. Самые сильные и невосполнимые потери республика понесла в людях. Человеческие жертвы в этой войне исчисляются десятками тысяч. Количество беженцев составляет сотни тысяч.
Чеченская Республика всегда отличалась быстрым ростом населения. Несмотря на то, что в результате депортации чеченцев, нация была в очередной раз обречена на гибель, ей удалось выжить и выстоять в тех трудных условиях. Потеряв за те годы почти половину нации, чеченцы в последующем восстанавливали свой генофонд. К концу 1991 г., к моменту распада СССР на территории страны проживало свыше 1 млн. чеченцев.
Темпы прироста населения Чечни были значительно выше, чем в среднем по России. Если за 1970-1991 гг. население РФ возросло на 14%, то в Чечено-Ингушетии почти на 23%. В 1992 г. население РФ за счет естественной убыли снизилось на 184,4 тыс. человек. Впервые за последние десятилетия в России произошло абсолютное сокращение числа жителей. Правда, миграция населения вносила свои изменения. В Чечне же в результате высокого естественного прироста вплоть до 1994 г. численность населения республики непрерывно увеличивалась, несмотря на протекавшие миграционные процессы.
Эти позитивные тенденции в республике одновременно сталкивались с социальными проблемами, так как Чечня отличилась низким уровнем вовлечения трудоспособного населения в общественное хозяйство. Безусловно, в 90-е годы ситуация менялась вследствие политических и экономических преобразований на постсоветском пространстве. Значительно трансформировался характер миграционных процессов, изменилась интенсивность и направленности миграции.
Нынешнее состояние миграционных процессов непосредственно связано с прошедшей российско-чеченской войной, а также подвержено влиянию общественно-политических изменений, происходящих в обществе. Неопределенность официального политического статуса Чеченской Республики, развал экономики, сохранение напряженной криминальной обстановки обуславливают усиление оттока из республики не только так называемого русскоязычного населения. Эта тенденция, очевидно, будет нарастать и иметь самые неблагоприятные последствия, учитывая неготовность властей контролировать данные процессы.
Самые сильные изменения в количественный и качественный состав населения Чеченской Республики внесла, безусловно, прошедшая война. Так, по отдельным оценкам с конца 1994 г. погибло до 100 тыс. граждан республики. Одновременно в республику не вернется 150-200 тыс. беженцев.
Характеристика социально-экономического развития республики была бы недостаточной без оценки экологической обстановки. Следует иметь в виду, что состояние окружающей среды в Чечне накануне войны было близко к критическому. Выбросы вредных веществ в атмосферный воздух от стационарных источников в г. Грозном в 1990 г. составили 238,3 тыс. т. или почти 600 кг. на одного горожанина. При этом улавливание (обезвреживание) вредных веществ, отходящих от стационарных источников загрязнения атмосферного воздуха, в процентах от общего количества составляло лишь 46%. Современное состояние экологии в Чечне, и прежде всего в Грозном, можно характеризовать, как экологическую катастрофу.
Различные факторы и каждый из них в разной степени влияют на характер взаимоотношений России и Чечни, которые во многом определили степень обозначенных проблем. Таковыми являются геополитические, экономические и этнодемографические факторы. Каждый из этих факторов сыграл определенную роль в возникновении и военного конфликта между Россией и Чечней.
Геополитическое значение Чечни для России выросло с конца 1991 г. после распада СССР. Если Россия и смогла бы наравне с собой терпеть Чечню, как один из субъектов в границах единого СССР, то она никак не захотела иметь по соседству еще одно государство. Одновременно для России принципиально важным оказалось иметь государственную границу с кавказскими республиками по Главному Кавказскому хребту.
Экономические интересы России в Чечне с конца прошлого века определялись наличием в республике нефти, которая весьма высокого качества. Вместе с тем, в Чечне наблюдается ежегодное падение общего уровня добычи нефти, и в последние годы это уже не превышало 1% российской добычи. Однако удельный вес в кавказских объемах остается еще достаточно высоким.
Несмотря на то, что промышленный, и прежде всего нефтяной, потенциал республики еще достаточно велик для удовлетворения нужд самой Чечни, в целом нефтяной комплекс Чечни в его нынешнем состоянии (в довоенный период и тем более в послевоенный) не является фактором, вынуждающим Россию видеть в этом свои главные экономические интересы.
Более важное значение для России имеет наличие в Чечне разветвленного транспортного узла. Транспортная инфраструктура один из важнейших и самых уязвимых стратегических компонентов хозяйственного комплекса России в кавказском регионе. По чеченской земле проходят железнодорожная и автомагистраль Ростов-Баку (М — 29), при этом железнодорожная магистраль имеет две ветки: Прохладный — Моздок — Гудермес — Хасавюрт и Прохладный — Беслан — Грозный — Гудермес — Хасавюрт. Первая ветка сопровождается автодорогой второго порядка и основной транспортной ЛЭП и имеет протяженность 125 км по территории Чечни. Вторая ветка сопровождается основной автомагистралью, здесь выше грузо- и пассажирская напряженность. Помимо Грозного, как видно, стратегическое значение для Чечни, а следовательно, и для России имеет Гудермес. Через этот город проходит также отрезок железной дороги из Азербайджана в Россию вдоль Каспийского моря. Эта ветка Кизляр — Гудермес — Хасавюрт имеет протяженность по территории Чечни 120 км. Эти магистрали, а также нефтепровод Баку-Новороссийск, трассы газопроводов и другие коммуникации имеют стратегическое значение не только для Чечни и России, но и для кавказских государств.
Особое значение приобрел нефтепровод Баку-Новороссийск в связи с заключением контракта по освоению трех азербайджанских месторождений в открытом море в районе Нефтяных Камней, где планируется добыть за тридцать лет свыше 500 млн. т нефти.
Реализация этого проекта идет сегодня полным ходом, хотя имеются и проблемы в его осуществлении. В ходе реализации этого проекта Россия имеет целью обеспечить свой контроль за нефтепроводом и, следовательно, возможность блокировать перевозку нефти при осложнении международного положения. В связи с этим стратегические интересы России в Чечне сильно усиливаются, так как наличие готовой трассы Баку-Новороссийск ускоряет процесс транспортировки нефти и получения дополнительных инвестиций для осуществления всего проекта. Этот вариант в полной мере удовлетворяет и Чечню. Здесь российские и чеченские интересы совпадают. Однако, Россия и Чечня оказываются не в состоянии в полной мере осуществлять контроль за бесперебойным функционированием данного трубопровода.
Чечня имела немалые шансы занять ключевые позиции в отношении предполагаемых трасс нефтепроводов, которые могут пройти от огромных нефтяных месторождений Казахстана и мощных газовых месторождений Туркменистана. Тем самым, реализация этих международных проектов по транспортировке нефти и газа из месторождений выше обозначенных государств через Кавказ в Европу резко усиливала геостратегические позиции Чечни и служили бы ей рычагом экономической политики на Кавказе. Участие Чечни в этом проекте носило бы не только коммерческий, но и геостратегический интерес.
Россия, предполагая, что в случае признания независимости Чечни, ей придется считаться с этим фактором, что никак не отвечает ее интересам на Кавказе, или строить свои собственные магистрали в обход Чечни, что потребует гигантских финансовых ресурсов и достаточно продолжительного времени, избрала путь военной экспансии с целью пресечения, на ее взгляд, сепаратистских устремлений Чечни, а фактически для укрепления своих стратегических интересов на Кавказе. К моменту провозглашения своей независимости Чечня по своему социально-экономическому развитию имела самые худшие показатели из всех регионов России. В последующие годы правительству Чечни не удалось оздоровить экономику республики и трудно себе представить, что гуманитарные мотивы легли в основу политики России по отношению к Чечне, приведшие к войне, неоправданным человеческим жертвам (если вообще такие жертвы могут быть оправданы), потери огромных материальных, финансовых, трудовых ресурсов.
Этнодемографический фактор, безусловно, также мог бы присутствовать в желании России удержать Чечню в своем составе. Однако этот фактор в меньшей степени имел значение для России, тому подтверждением являются последствия для русских в ходе военны. На конец 1991 г. вне России оказалось свыше 25 млн. русских, или 1/6 всех русских — граждан СССР. Учитывая этот фактор, трудно допустить, что судьба 300 тыс. русских в Чечне была для России ближе, чем участь русских в государствах СНГ и стран Балтии. И надо иметь в виду, что отъезд русских из Чечни во многом был связан не с дискриминацией, а носил чисто экономический характер. Аналогичные мотивы имел выезд в те же годы чеченцев. Другое дело, что Россия всегда заинтересована в присутствии русских в любом регионе бывшего СССР, чтобы через них усиливать свое влияние и отстаивать свои интересы.
Таковыми являются основные факторы, побудившие Россию развязать войну на Кавказе с целью пресечения провозглашенной независимости Чечни. Геополитические предпосылки сецессии являются главенствующими в отношениях Чечни и России и имеют приоритет над экономическими и этнодемографическими факторами.
Рассмотрим и некоторые другие факторы, влияние которых также имеет определенное значение в стремлении Чечни приобрести свою независимость.
До конца 1991 г. говорить об уровне российско-чеченских экономических отношений не приходилось и в этом контексте этот вопрос не ставился, так как бывшая Чечено-Ингушетия являлась субъектом РСФСР. Однако по той экономической политике, которая проводилась российским центром по отношению к Чечено-Ингушетии, можно судить о том, насколько были обеспечены экономические интересы Чечни.
Несмотря на то, что размеры произведенного национального дохода Чечено-Ингушетии превышали сумму фонда накопления и фонда потребления, другими словами, развитие народного хозяйства и социально-культурное строительство республики осуществлялось на собственной экономической основе, уровень экономического развития свидетельствовал об отставании по сравнению с другими субъектами РФ.
Характерная особенность развития экономики республики, как отмечалось ранее, — ее монопрофильная специализация — нефтяная промышленность, где одним из негативных явлений остается диспропорция между нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей отраслями. Серьезным недостатком в развитии производительных сил Чечни является чрезмерная концентрация промышленности в городе Грозном. Вследствие этого образовался большой разрыв между уровнем промышленного производства Грозного и другими городами Чечни.
В целом, ведомственный диктат центра, который не учитывал интересы национально-государственных образований, привел к тому, что Чечено-Ингушетия имела один из самых низких показателей в России по уровню социального развития. Следствием такой политики явился, к примеру, высокий коэффициент детской смертности в республике, значительно превышавший среднероссийский показатель. При этом в республике этот коэффициент неуклонно рос, в то время как по России наблюдалась тенденция к снижению.
Сложившееся состояние социально-экономического развития Чечни являлось закономерным результатом экономической политики российского центра, подхода к ней, как к сырьевой зоне, отсутствия должного внимания к развитию социально-культурной сферы, которые сформировали в конечном счете специфические особенности экономики Чечни в период декларации ее политической независимости. Все это являлось социально-экономической средой, отделяющей Чечню от России.
В условиях тоталитарной системы вопрос об экономической и национальной самостоятельности Чечни вообще не мог быть поставлен в явном виде, и все усилия национальной самозащиты сосредотачивались на культурно-языковом уровне, на борьбе за выживание национальной культуры, литературы, языка. Возникновение национальных движений в разные периоды лишний раз подтверждало, что в общественном сознании идеи восстановления справедливости по отношению к своему народу всегда присутствовали.
В связи с этим, включая и вопросы экономической ситуации в Чечне, характер и особенности дальнейшего развития чеченского общества могли бы зависеть от степени решения проблем реабилитации репрессированных народов. Однако Закон «О реабилитации репрессированных народов» не разрешил ни один из вопросов, которые могли бы сыграть на улучшение общественно-политической обстановки в республике.
Этнополитический фактор принципиален в связи с тем, что некоторыми российскими политиками ставится задача отсечения отдельных районов от Чечни под предлогом того, что эти земли являются исконно казачьими. Стал возникать вопрос о том, кто более «исконный» житель на данной территории. При этом забывают, что эти земли были заселены казаками после вытеснения чеченцев в ходе экспансии России против кавказских народов. Одновременно на этнополитическую ситуацию в Чечне в настоящее время влияет и попытка российских властей разрешить осетино-ингушский конфликт, в основе которого лежит возврат ингушских земель, путем создания Республики Ингушетия с включением в ее состав чеченских земель. Все это, безусловно, может привести к межэтническим конфликтам, чего до сих пор, несмотря на российско-чеченскую войну, в республике не наблюдалось.
В ходе российско-чеченской войны республику покинуло свыше 500 тыс. человек. При этом надо иметь в виду, что возврат русских практически нереален. Это связано с тем, что многим просто некуда возвращаться, и, во-вторых, к сожалению, с усилением криминальной обстановки в республике. Военная авантюра России способствует тому, что Чечня фактически превращается в мононациональную республику. Предположения о возможности развития ситуации в таком направлении после окончания войны делалось и ранее 3 .
После возвращения беженцев и стабилизации общественно — политической ситуации чеченцы будут составлять 85-90% от общей численности населения Чечни. Тем самым, моноэтническому государству будет легче отстоять свою независимость.
Такова природа сецессионного конфликта между Чечней и Россией. Сменятся президенты, поменяется власть, но желание России удержать Чечню и желание Чечни не быть в ее составе останутся. И чем дольше будет длиться это противостояние, тем сильнее это будет являться дестабилизирующим фактором чеченского общества, да и российского тоже.
Многие российские политики считали, что Россия могла выиграть эту войну, как войну справедливую. Но со стороны России война с Чечней не могла быть справедливой, хотя и объяви ее как войну против существовавшего режима и за народ Чечни. Крайняя несправедливость этой войны проявилась в особой жестокости военных по отношению к чеченцам, и наоборот, терпимость и отсутствие злобы, особенно на первом этапе войны, чеченцев к российским военнослужащим, не говоря уже об отношении к мирным русским гражданам Чечни. Это объяснялось тем, что российские военные, не знающие язык, культуру, традиции чеченцев, их менталитет, шли воевать со сформированным официальной пропагандой мнением, что чеченцы-бандиты, которых необходимо уничтожать. Они бомбили чужие для них города и села. С другой стороны, чеченцы, знавшие язык и культуру русских, понимали, что русский народ и российская власть нетождественны, что военные являются исполнителями воли своего политического руководства 4 .
Всем сегодня ясно, что Чечня воевала за свою независимость, свободу, за право народа самому определять свое место в мировом сообществе. Определяя же реальные интересы России в Чечне, есть опасение, что ей скорее нужна территория Чечни, но не нужны чеченцы.
Понимая, что Чечню не сохранить, отдельные политики уже предлагали поделить ее. Однако всем надо помнить, что история этого края имеет древние корни, есть и история доколониальной Чечни, где ее территория не ограничивалась горной частью. Главный изъян российской политики в Чечне — это то, что они в упор не хотят видеть чеченцев. Тому подтверждением являлись и голоса российских политиков не тратить деньги на Чечню, а заниматься строительством жилья для русских в России, хотя и на эти цели российский бюджет не располагал средствами.
Любая война имеет свойство кончаться миром. Вопрос состоит лишь в том, насколько долго продлится этот мир. Перерастание вялотекущей войны в активную фазу вызывает опасение, что на карту уже ставится судьба целого чеченского этноса. Сохранение опасности провоцируется и тем, что российские власти пытаются разделить чеченский народ на сторонников независимости Чечни и оппозиционеров. Причем, пытаются это сделать противопоставлением кланов и тейпов. В последнее время особый акцент в расколе нации приобретает религиозный фактор. Чеченцев пытаются заставить заняться выяснением отношений между собой.
В ходе политической борьбы, которая перешла в военное противостояние России и Чечни, российское общество разделилось на тех, кто считает, что Чечня должна быть суверенным государством, субъектом международного права и теми, кто считает Чечню субъектом РФ. Другого варианта просто не существует, как бы разные политические деятели не «упражнялись» в названиях по поводу передачи различных полномочий, чтобы воспрепятствовать государственности Чечни и сохранить целостность России в нынешних ее границах. Более того, многие россияне склонны считать Чечню враждебным государством. Показательны в этом плане данные опроса молодежи (от 17 до 26 лет) и людей старшего возраста (от 40 до 60 лет) в 14 регионах России. При том, что существенно сократился список народов и государств, которые относятся россиянами к «враждебным», Чечня среди враждебных государств оказалась у молодежи на втором месте (13,1 %) после США (16,9 %), а у людей старшего возраста на четвертом месте (8,5 %) после США (24,0 %), Японии (10,1 %) и государств Балтии (9,0 %) 5 . Следует заметить, что Чечня заведомо признается государством и, благодаря усилиям политиков, оно отнесено россиянами в разряд враждебных.
Окончание российско-чеченской войны (1994-1996 гг.), к сожалению, не внесло ясности в государственно-политические отношения между Чечней и Россией. На нынешнем этапе наблюдается осложнение в российско-чеченском переговорном процессе. Прослеживается тенденция превращения переговоров в кампанию России по изоляции Чечни от остального мира.
После окончания российско-чеченской войны в республике состоялись демократические выборы Президента и Парламента Чеченской Республики Ичкерия. Вновь избранная власть получила в наследство искалеченные судьбы людей, разрушенную экономику, уничтоженные города и села, беспрецедентный уровень преступности. И этой власти надо вести переговоры с теми, кто способствовал получению этого «богатого» наследства. Подписание 12 мая 1997 года Договора «О мире и принципах взаимоотношений Российской Федерации и Чеченской Республики Ичкерия» вселяло определенные надежды на прекращение противостояния, снятия напряженности, оздоровления политического и морального климата в отношениях договаривающихся сторон. Однако последующее развитие событий свидетельствует о разных подходах каждой из сторон в оценке сложившей ситуации.
Российское руководство после некоторой паузы настойчиво начало заявлять, что оно рассматривает Чечню только как субъект Федерации и видит необходимость заключения договора о взаимном делегировании полномочий. Одновременно чеченское руководство никогда не уставало заявлять, что оно видит свою республику только как суверенное, независимое государство и считает необходимым заключение договора о добрососедстве и сотрудничестве с установлением дипломатических и консульских отношений с РФ и другими государствами.
Более чем парадоксальными выглядят заявления отдельных российских политиков о том, что народ Чечни «жаждет» быть в составе России и, голосуя за президента Чечни Масхадова, граждане республики голосовали за то, чтобы быть вместе с Россией. Такое видение желания Чечни остаться в составе России смахивает на концепцию «добровольного вхождения Чечни в состав России». На этом фоне утопическим выглядит стремление предоставить максимум свободы, максимум независимости Чечни, но только в составе России. Россия оказалась не в состоянии спрогнозировать не только последствия российско-чеченского конфликта, но впоследствии осуществить краткосрочные и долгосрочные политические, экономические, правоохранительные мероприятия, чтобы в послевоенный период сохранить хотя бы минимальную стабильность в регионе.
Причиной сложившейся ситуации является то, что внимание к деятельности по политическому урегулированию российско-чеченских отношений и поиску экономических возможностей восстановления разрушенного хозяйства Чечни всегда отодвигалось на второй план внутриполитическим и экономическим кризисом в самой России.
Разработка и реализация стратегии государственной политики в отношении Чеченской Республики с начала военного конфликта являлось прерогативой Совета безопасности России. Однако этой проблемой занимаются не только Совбез, но и правительство, которое разрабатывает свою собственную концепцию национальной политики России на Северном Кавказе, несмотря на то, что уже существует подобный документ, утвержденный Президентом России. Одновременно этим вопросом безуспешно занимаются и в обеих палатах Федерального Собрания РФ. Так Госдума принимала постановление «Об обстановке на Северном Кавказе» с определенными рекомендациями для Президента России по ведению переговорного процесса с Чечней. Считается, что реализация национальной политики возлагается на Миннац, но в практической плоскости по отношению к Чечне этим ведает МВД России. Одновременно, свое видение решения кавказских проблем имеют главы субъектов Российской Федерации.
Отсутствие единства действий в координации деятельности федеральных органов власти и органов власти субъектов Федерации ведет лишь к обострению ситуации. Решению этих сложных вопросов не способствуют и частые смены российского правительства, которое принимаемые политические решения не подкрепляет действиями исполнительной власти.
Более чем определенным для большинства политиков можно считать, что Чечня уже не субъект РФ, хотя еще и несуверенное государство. При этом самой России приходится вести диалог с Чечней, как с независимым государством, ибо взаимоотношения центра и региона были утеряны еще в 1991 г.
Признанием Россией де-факто статус Чечни, как независимого государства, являются как российско-чеченская война, так и нынешняя политика России на Кавказе, в том числе и заявления о моральной и политической изоляции Чечни в совокупности с экономической блокадой. В настоящее время подтверждением данного тезиса являются и последние заявления российского руководства об агрессии со стороны Чечни в связи с событиями в Дагестане. Это лишний раз подтверждает, что основным препятствием в урегулировании российско-чеченских взаимоотношений является нерешенность политического вопроса, т. е. вопроса о статусе Чечни.
В отличие от России, Чечня, несмотря на то, что, еще не разобралась с внутренним обустройством, давно определилась со своим политическим статусом и в уровне взаимоотношений с сопредельной стороной. Многие российские политики считают, что причиной ныне возникающих разногласий и непонимания между Россией и Чечней является «двойной стандарт» Хасавюртовского соглашения и зафиксированный в этом документе «отложенный статус Чечни», который каждой из сторон трактуется по-своему.
Представляется, что такое понимание причин разногласий есть не что иное, как нежелание разрешить проблему.
Во-первых, дело в том, что Россия не может избавиться от стереотипа в отношении Чечни. Российская власть в определении «нынешнего реального статуса Чечни как своего рода заповедника российской и международной преступности, как фактического криминального центра Северного Кавказа, да и всего юга России (включая наркобизнес, торговлю оружием и даже людьми)» 6 , ушла недалеко от определений советской власти, которая давала чеченскому народу в годы депортации (1944-1957 гг.) и царской власти — в годы Кавказской войны (1816-1859 гг.).
Во-вторых, причина провала в современных российско-чеченских отношениях — это попытка увязать финансовое, экономическое, социальное, гуманитарное, военное и, наконец, политическое сотрудничество с Чеченской Республикой с попыткой вынудить признать последнюю в своей субъектности в составе Российской Федерации.
В-третьих, желание российской стороны уйти от сути проблемы и перевести вопросы урегулирования из политической сферы в плоскость экономических отношений.
В-четвертых, после потери полного контроля над территорией республики, развала экономики и социальной инфраструктуры, в условиях, когда акценты во взаимоотношениях расставила российско-чеченская война (1994-1996 гг.), Россия пытается предоставить Чеченской Республике самую широкую автономию на основе принципа сохранения территориальной целостности российского государства. В данном случае не учитываются объективные обстоятельства, которые не позволяют реализовать данный принцип.
В-пятых, признание независимости Чечни или отделение от России не означает распад последнего, как государственного образования, а признается лишь факт несостоявшегося государства в определенных границах после подписания Беловежских соглашений.
В-шестых, Россия не в состоянии или считает невозможным, признав независимость Чечни, отстаивать свои интересы на Кавказе через интеграцию — экономическую, политическую, военную, информационную — с сохранением своего суверенитета каждым государством, как это делается в современном мире. Россия теряет Кавказ не из-за того, что появились такие государства, как Азербайджан, Грузия, Армения, а ввиду отсутствия взаимопонимания с этими странами и понимания собственной роли в этом регионе.
Россия должна определиться, что для нее важнее: иллюзия субъектности Чечни в Федерации с сохранением очага напряженности с эскалацией военных действий не только в этой республике, но и на всем Кавказе или наличие стратегического партнера, в лице Чеченского государства, политика которого учитывала бы российские приоритеты на Кавказе.
Новая геополитическая обстановка на Кавказе в полной мере зависит от стабильности и предсказуемости во взаимоотношениях России и Чечни. В этих условиях нельзя не учитывать, что Чечня в прямой или косвенной форме не останется безучастной при усилении напряженности и конфликтности в регионе, особенно, если это будет касаться Ингушетии и Дагестана. Тому подтверждением являются и нынешние события в Дагестане. В связи с этим небезосновательны амбиции чеченских политиков и военных в их желании влиять и участвовать в событиях, происходящих на Кавказе, хотя цели могут быть у них и разные. Тем сильнее будут позиции Чечни на Кавказе, насколько неконструктивна будет политика России в этом регионе.
Для самой Чечни, помимо признания независимости со стороны России и других стран, принципиально важно, какой установится режим государственного управления, насколько правовой характер приобретает деятельность государственных органов, обеспеченность демократических прав и свобод граждан республики. Эта сторона должна быть важна и для России. Российским политикам необходимо обратить внимание на сущностную сторону чеченского государства, а не гадать является ли еще Чечня субъектом России или уже нет.
Перспектива создания Чеченского исламского государства является сильным раздражителем для России, однако это вполне оправданная мера для чеченских властей на этапе сложных последствий прошедшей российско-чеченской войны. Одновременно это могло бы служить и фактором достижения консолидации всего чеченского общества. Вместе с тем, в случае отсутствия определенности во взаимоотношениях России и Чечни есть опасность исламизации республики, как определенная цель в противовес российской политики. В то же время это может для определенных властвующих группировок в Чечне быть и средством удержания власти и достижения личных интересов.
В российской политике должно возобладать осознание того, что с Чечней нельзя разговаривать, как с субъектом РФ, если даже они не готовы воспринимать ее, как независимое государство. Российское руководство должно ставить вопрос о возможности признания независимости Чечни, но при каких условиях. В то же время Чечня, в случае ее признания Россией, должна взять на себя определенные обязательства по учету стратегических интересов России на Кавказе. Вместо таких подходов Россия продолжает удерживать Чечню в неопределенном состоянии, а Чечня, в свою очередь, делая серьезные ошибки и просчеты, болезненно для своего народа пробивает дорогу к своей государственности.
Не только Россия, но и другие страны в различных регионах сталкиваются с трудностями решения подобных государственно-правовых проблем, в ряде случаев они выходят за рамки национальных границ и квалифицируются как реальная угроза международной безопасности и стабильности, подтверждением тому являются события в Югославии. Россия не может позволить такое развитие событий. Президент Чечни А. Масхадов также заявлял, что разрастание конфликта не в интересах российского и чеченского народов.
Безусловно, чеченская сторона сложный партнер в переговорах, тому есть объективные и субъективные причины. Однако есть уверенность, что Чечня не заинтересована быть очагом геополитической нестабильности на Кавказе, она «устала» от потрясений и неопределенностей.
При всей сложности внутриполитической ситуации в Чечне у России не такой большой выбор партнеров на переговорах. Таковыми могут быть нынешний Президент Чечни и его сторонники, которые стремятся добиться признания независимости Чечни в рамках Хасавюртовского соглашения, и, при определенных обстоятельствах, его оппоненты, ставящие перед собой в качестве цели не просто независимость Чечни от России, а борьбу против России с вовлечением сопредельных регионов.
Российское руководство не может ограничиваться одними заявлениями, что поддерживало, поддерживает и будет поддерживать законно избранного президента Чечни Аслана Масхадова, а должно вести реальные переговоры о принципах взаимоотношений в рамках нового политического статуса Чеченской Республики. Чеченская сторона, в свою очередь, не может иметь на переговорах постоянно меняющихся партнеров, которые вырабатывают свои действия в администрации президента и правительства России параллельно и независимо друг от друга, без соответствующей координации своей политики.
Для достижения политического согласия и позитивных результатов Россия и Чечня обязаны исходить из того, что их действия должны быть направлены на то, чтобы содействовать стабильному и безопасному развитию Кавказа и превращению его в регион взаимовыгодного экономического сотрудничества. Исходя из этого, обе стороны на основе Хасавюртовского соглашения от 31 августа 1996 года и договора «О мире и принципах взаимоотношений Российской Федерации и Чеченской Республики Ичкерия» от 12 мая 1997 года должны немедленно приступить к переговорам.
Для разрешения существующего конфликта между Россией и Чечней без референдума не обойтись. Об этом доводилось говорить и в начале развития конфликта и после окончания российско-чеченской войны 7 , однако ни одна из сторон даже не ставит этот вопрос в такой плоскости. Референдум должен проходить не в отдельно взятых районах, как в свое время предлагали отдельные российские политики, а на всей территории Чечни. И российская, и чеченская стороны должны понять, что проведение референдума с очень простым вопросом: «Хотите ли вы, чтобы Чечня была в составе России» и есть тот компромисс в их упорстве не уступать по вопросу о статусе Чечни. Итогами референдума должны руководствоваться в дальнейшем Президент-Парламент Чечни и Президент-Парламент России. Безусловно, референдум должен проводиться под непосредственным контролем международных организаций, и прежде всего, наблюдателей ООН.
Нынешняя попытка Чечни восстановить свою государственность (не без помощи России) превратила ее в зону гуманитарной катастрофы. Одновременно сама Чечня стала фактором региональной безопасности, очагом геополитической нестабильности, из которой исходит угроза гуманитарной безопасности не только для России, но и других кавказских государств.
Таким образом, наибольшую опасность в обострении проблем региональной безопасности, усилении негативных тенденций, что в конечном счете угрожает национальной безопасности чеченского общества, представляют неадекватность действий, принимаемых по отношению к Чечне и в самой Чечне в процессе формирования общества в новых исторических условиях.
К числу значимых угроз национальной безопасности и проблем формирования гражданского общества можно отнести
в области политических отношений:
Двойственность нынешнего политического статуса Чеченской Республики,
Непризнание Россией и мировым сообществом статуса Чечни, как независимого государства,
Неопределенность государственно-политического устройства, незавершенность создания и нестабильность государственных институтов власти, отсутствие законодательной базы, регламентирующие их деятельность,
Возможные территориальные претензии,
Противостояние различных политических сил и группировок,
в экономической области и в области социальных отношений:
Разрушенное хозяйство и отсутствие средств на его восстановление,
Разрыв межхозяйственных связей, изоляция экономики республики от сопредельных территорий
Социальное расслоение общества, формирование многочисленных маргинальных групп,
Высокий уровень преступности, низкий уровень защищенности граждан, сращивание криминальных структур с чиновниками российских и чеченских государственных органов, контроль криминальными структурами определенной части производства,
Усиливающийся поток миграции, отсутствие механизмов упорядочения миграционных процессов,
Рост смертности населения, снижение уровня и качества жизни граждан, нерешенность демографических проблем,
в военной области:
Вероятность внешней военной угрозы, направленной на подрыв государственного суверенитета республики,
Втягивание и участие вооруженных формирований в локальные конфликты вне территории республики,
Наличие неконтролируемых вооруженных формирований, дестабилизация общественного порядка (совершение террористических актов, захват заложников и т. д.),
Тотальная милитаризация граждан республики и отсутствие законов, регламентирующих ношение и хранение оружия,
Отсутствие механизмов действенного политического и гражданского контроля за деятельностью силовых структур,
Углубляющийся разрыв между потребностями вооруженных формирований (законными и незаконными) и экономическими возможностями республики,
в информационной области:
Дезинформация по отношению к Чечне для воздействия на общественное мнение и на принятие решений в государственных органах и в политических кругах России,
Отсутствие свободного доступа средств массовой информации на территорию республики для объективного освещения происходящих общественных процессов,
Однобокое развитие информационных систем, изоляция от международного информационного обмена,
в экологической области:
Рост масштабов и вредных последствий техногенного влияния,
Неблагополучное состояние природной среды,
Наличие мест захоронения отходов вредных производств, в том числе радиоактивных материалов, ядовитых химических и других высокотоксичных и опасных для окружающей среды материалов и веществ.
Проблемы национальной безопасности, политической и экономической стабильности в Чечне находятся, на наш взгляд, в непосредственной зависимости от признания со стороны России бывшей ее автономии.
Исламское государство — не самоцель для чеченского народа. Ключевой проблемой является построение правового государства, отвечающего ментальности чеченского народа. В условиях перехода к гражданскому обществу при наличии внешней угрозы выбор между светским или исламским государственным устройством явно будет тяготеть ко второму.
Наличие внешней угрозы одновременно ограничивает желание и возможности властей Чечни вести борьбу с неконтролируемыми вооруженными формированиями, так как последние являются потенциальными защитниками государственного суверенитета республики. В условиях отсутствия политического признания чеченские власти не могут искать поддержки со стороны российских властей в борьбе с преступностью, в том числе с терроризмом и захватами заложников, в виду того, что это будет расцениваться, как сговор с недавними врагами прошедшей войны. Все это осложняет не только решение вопросов стабильности чеченского общества, но и региональной безопасности.
Определение политических, экономических, правовых, административных регуляторов, обеспечивающие создание такой социально-экономической среды, которая необходима для формирования эффективной системы хозяйствования и поднятия уровня благосостояния граждан, адекватной закономерностям рыночных отношений и становления государственности Чеченской Республики, остается приоритетной задачей на сегодняшний день.
Урегулирование российско-чеченского конфликта возможно лишь в случае признания Россией неотъемлемого права народа Чечни на самоопределение, государственность и учета Чечней стратегических интересов России на Кавказе. Стабильные взаимовыгодные отношения Российской Федерации и Чеченской Республики возможны лишь в том случае, если учитываются взаимные интересы сторон. Россия и Чечня стоят перед историческим выбором, который в дальнейшем будет являться фактором региональной безопасности.
1 Большая Советская Энциклопедия. М. 1934.
2 Цакаев А. Х. Государственное регулирование экономики национально-территориальных образований. М.: Академия народного хозяйства при Правительстве РФ. 1998.
3 Warreport. February-March 1998. № 58.
4 Всеми имеющимися средствами… Операция МВД РФ в селе Самашки 7-8 апреля 1995 г. М. 1995; Материалы опроса свидетелей. Общественный фонд “Гласность”. М. 1996.
5 Независимое военное обозрение. 1999 г. №13.
7 Северный Кавказ — Закавказье: проблемы стабильности и перспективы развития. Материалы международной конференции. 24-26 октября 1997 г. Сочи.
